Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов - [143]

От Сюки остался какой-то жутковатый сизо-желтый лоскут с шерстью и брызги крови. Ирку немного замутило, когда она подумала, что вполне могла бы с собачонкой разделить участь. Второй раз замутило, когда посмотрела, что с сумками, – вышло так, что мертвечина разодрала их походя зубами, густо замарав при этом какой-то даже на вид гнусной жижей. Брошенные на дороге сумки чем-то привлекли внимание зверя, и тот потерял несколько секунд на то, чтобы их распотрошить. Сумки вместе с Сюкой приняли на себя основной удар мерзотины и Ирку спасли, только вот пользоваться ими уже было невозможно. Даже накидку располосовал в хлам рывок зубов.

Нет, после такого привета идти через деревни не хотелось категорически. Ирка вздохнула, подобрала брошенную помповушку и побрела в лес. Теперь вся надежда была только на трассу. А патронов осталось всего пять в автомате да семь в пистолете.

Конечно, если бы Ирина знала, что через час на дорогу из Ламерья осторожно выйдут два человека, один повыше, другой поменьше, и, озираясь по сторонам, двинутся к месту боя, где тот, кто постарше аккуратно осмотрит все, разберет следы и скажет с облегчением своему спутнику:

– Вот, сына, слава богу, утихомирили Зверюгу! Мир не без добрых людей!

То, может быть, Ирина и не пошла бы лесом. Но она этого не знала, разумеется, да и те двое тоже. Незнакомцы рачительно собрали гильзы, покопались в распотрошенных сумках, что-то взяли себе, прибрав по бедности даже плащ-палатку, и потом тот, что поменьше, спросил другого:

– Пап, а может, нам стоит по следам пройти? Эти ж люди и вооруженные были, и вот Зверюгу угомонили.

А другой ответил:

– Да тут всего один был – то ли парень, то ли девка. Ботинок небольшой. А так черт их знает, вдруг из тех… Ну которые тогда…

– Когда маму, да? – спросил сын.

– Да… И не следопыт я, на мхе следы быстро прячутся… Может, оно и к лучшему. Зато теперь Рекс из дома сможет выбираться.

Мальчишка улыбнулся грустно, перехватив поудобнее тяжелое для него ружье:

– Выйти, может, и выйдет. А вот гавкать ему теперь заново учиться надо.

– Не стоит. Нам внимание лишнее ни к чему.

– Тоже верно. Пошли?

– Пошли.

Но об этом разговоре, конечно, Ирина не знала и никогда не узнает, скорее всего.

На рынке я что-то разошелся. С другой стороны, чтоб вот так официально гостей принимать, это у меня с марта месяца впервые. В общем, напокупал полкузова всякой еды, денег извел – подумать страшно даже, считать боязно. Впрочем, в кои-то веки. Тут вдруг вспомнил, что опять не заполнил проклятущие истории болезней.

Минутку был соблазн оставить на потом – ежели вернусь, то допишу, ну а не вернусь… То и поровну мне это будет. Но все же решил заехать заполнить. Потому так с бочонками прямо к больнице и подкатил.

Здание советской архитектуры. Много цветов, тенисто – потому как там обсажено все вокруг деревцами. И когда вышел из машины, нос к носу столкнулся с Буршем, неторопливо вышагивающим по аллее. Вид у него такой, что понятно – отработал, но еще в себя не пришел.

– Что это вас принесло? – удивился коллега.

– Да не дописал истории болезней – совесть заела.

– А, это зря. Гоните ее палкой, заразу.

– Не, придется заполнять.

– Опоздали, я уже ваши истории болезни сдал.

– Как?! Незаполненными?

– Отнюдь. Можете меня поздравить, я пробил старое изобретение, когда врач надиктовывает в диктофон нужный текст, а потом машинистка печатает и вклеивает в саму историю. Время у машинистки дешевле, чем у врача, и обучить ее проще. Старая песня, раньше – еще в СССР такое было, потом отменили, а сейчас считаю в самый раз пришлось, – гордо сказал коллега.

Надо же как. И даже ничего из старославянских словес не ввернул.

– Поздравляю и спасибо, выручили!

– Благодарить не за что. Хотя отметить шаги прогресса можно. Как насчет вина и пива?

– Не получится. У меня сегодня гостей набежит. А я вроде как хозяин в доме. Кстати, приглашаю и вас тоже. Официально.

– Гм… А на тему чего праздник? День рождения? Или свадьба?

– Просто собирушка-междусобойчик. Безотносительно. Ну отчасти и проводы тверского конвоя. Наш тот пациент с ним отправляется.

– Наш – это который? Язва желудка или у которого острый отит был? Или с карбункулом?

– Нет, у которого спина была в мелкую дырочку. Дробью ему шарахнули.

– А, американец… А удобно будет?

– Конечно.

– Ну что ж, – тут Бурш задумчиво оглядел окрестности, – а пойдемте!

Дома уже все было вылизано до невыразимой степени чистоты. Посреди большой комнаты развернут стол, и даже со скатертью и с каким-то убийственным фарфоровым сервизом. Несколько женщин, в основном знакомые, хлопотали с таким усердием, что я сначала подумал – нас затопчут, если мы не прижмемся к стене. Выгрузил купленную еду, добавив ее к совершенно снайдерсовскому[73] натюрморту, в который превратилась кухня.

Разве что печеного быка или кабана не хватало. Или лебедя, как на царском пиру. А все остальное было, начиная с нескольких десятков разномастных бутылок, всякого мяса в разных видах, свежей зелени, одуряюще пахнущих свежеиспеченных караваев и булок и кончая несколькими сиротливо забившимися в угол тортами и горой фруктов.

Я успел заметить, что несколько моих знакомцев расставили стулья, установили еще стол, и вся эта суета явно организована и уже идет в завершению. Мне доверили открывать банки с консервами, и я блистательно с этим справился, украсив стол всякими маринованными огурцами-помидорами и маслинами разного вида – от больших черных до зеленых с какой-то впихнутой внутрь красной фигней. Пока я возился с этим трудным делом, женщины с ураганной скоростью нарубили несколько салатов. Потом сапер Крокодил в несколько ходок доставил кучу шампуров с каким-то жареным мясом, но не банальными шашлыками, а тонко и дурманяще пахнувшими кебабами. Вовка приволок два ведра только что сваренной картошки. А Серега запихнул в полупустой холодильник водку и шампанское и вдул туда морозной струей углекислоты из огнетушителя. На кухне ощутимо потянуло холодком.