Мы — из дурдома - [45]

— Шановни панове! Прошу слова! — остановившись со всеми вместе вблизи геликоптера, громко произнес пан Самотыко. — Я не вважаю, що хтось зїв моє сало! Я взагалі не вважаю, що можна за просто так зїсти чиєсь сало! Якщо людина — є дійсно людиною, вона за просто так своє сало не віддасть, га, кажу? Вiрно, кажу? — с этими словами он, безумец, выдернул из-под брючного ремня ту гранату и медленно, торжественно отвел для броска руку. — С боевым приветом!

— Мальчик, дай-ка сюда эту бомбу… — начал было Сеня. — Это игрушки для больших дяденек.

— Козы! Козы! — выкрикнул бледный, усталый Юра Воробьев, указывая на пару коз, которые паслись у шасси Ипатекинской чудо-птицы. И, глядя на бомбиста Самотыку, произнес известную нам аккордную аббревиатуру: — Эм! Тэ! Эс!

Но лучше бы он этого не говорил.

После гипнотического посыла Юры, ставший пацифистом пан директор с ужасом посмотрел на гранату, понюхал ее отчего-то и отшвырнул от себя с полным отвращением к любым, самым невинным, занятиям военным делом. Граната упала метрах в шести от нас, крутнулась и покатилась к шасси вертолета, где благодушно щипали травку две белые козочки.

— Ложи-и-и-ись! — закричал Сеня, падая, хватая меня и прикрывая малогабаритным мною свое огромное, как ложь, тело. — Плакали мои денежки, — успел шепнуть он мне, обжигая мое ухо горячими брызгами слюны.

«Вот она, смерть!» — понял я, пытаясь провести «двойной нельсон» и прикрыться сенью Cени.

В это же время я увидел, как шестидесятилетний Юра Воробьев по-вратарски мелькнул в воздухе и накрыл гранату всем своим телом.

Сеня, прикрывшись мной, как бруствером, горячо шептал:

— Хорошо, хоть детей не было у Юрки-бедолаги. Так вот не хер скакать и воду мутить в чужой стране, сиди, сука, дома, детей делай, не лезь туда, где тебе башку отстрелят…

— Заткнись, болван!

— А впредь Украину нужно расчленить, чтобы неповадно было на Россию иметь за пазухой…

Такого урожая проходимцев, как Сеня, тысячелетняя Русь еще не пожинала…

А Юра Воробьев улетал от нас на иную планету. Так мне казалось тогда. Никто из нас не знал, что на ручке гранаты не открылся красный предупредительный сигнал, и что взрыва не будет. Но никто из нас и не бросил своего тела на гибель за други своя…

— Он вернется? — спросил бы потом мальчик по имени Вася Ахромеев.

— Мальчик, спроси о чем-нибудь полегче. Я все же народный депутат Госдумы, а не Антон, он же Семенович, он же Макаренко! — без особого, впрочем, раздражения ответил бы и ему, и всему мировому сообществу народный депутат Сеня Парамарибский. — Мы — нация прямого действия, построенная в боевые колонны: это и есть единственный путь к свободе России, на который бесплатно указываем вам мы с покойным Юрой Воробьевым-Горобцом! Все больше и больше появляется летучих людей в России, однако не все имеют водительские права — справки от именитых психиатров. Только мы, безумцы со справками, поставим Россию на карантин, оздоровим ее и проведем ревизию. Не надо никаких партий: каждый русский, кто еще не потерял ума и совести, должен срочно, пока не поздно, запастись справкой от психиатра, удостоверяющей свободу действий! Сим победиши! Ура!..

— Безумству храбрых поем мы песню! — говорю вам я, русский писатель Алексей Романов. — Все мы, сами того не зная, можем летать, как Юра, но не все мы так добры душою, как добр был он. Все мы сможем летать, если чистой душою захотим увидеть истинный Божий свет.

И вот мы — русские дураки — одни во Вселенной мчим своим путем на недозволенной, непонятной, может быть, множеству умных и смертных скорости.

Извините же, друзья, если кого-то из вас окутает звездной пылью или окатит ясным светом, чистой влагой, выплеснутой нами из небесных луж. Знайте, земляки: это не лужи — это моря слез, выплаканных нашими земными детьми в напрасном ожидании добра, любви и счастья…