Мы были солдатами... и были молоды - [137]

Я упросил их закинуть нам хотя бы боеприпасы. У большинства вышедших из засады не было ни оружия, ни боеприпасов. Когда атаковали, они побросали и "упряжь", и подсумки. Кое-кто из моих людей, переносивших раненых, тоже бросил снаряжение. Я сказал тому пилоту, что мне нужны гранаты, осветительные ракеты и патроны для 16-ых и 60-ых[43]. Лётчик, так и быть, обещал сделать последний рейс. Должно быть, он сгонял на "Коламбас", потому что скоро вернулся. Он не приземлился, только прошёл на малой высоте над периметром и сбросил ящики с боеприпасами.

Капитан Форрест остался без рации, поэтому у муравейника мы устроили рацию моего взвода; там же Форрест расположил свой КП. Я всё ждал, что нас атакуют; с таким количеством раненых, не способных передвигаться, мы стали очень уязвимы. Я всё время сносился с доктором: мы старались выбрать участок, где раненые и санитары были бы под защитой.

Около десяти или одиннадцати вечера капитан Форрест, возясь с рацией, принял мольбу о помощи от "Призрака 4–6". Им соказался лейтенант из 2-го батальона 7-го кавполка. Я разговаривал с ним и той ночью, и снова, наскоро, утром. Он докладывал, что изранен и умирает, что вокруг передвигается враг, рыщет в траве и убивает американских раненых. Говорил, что слышит вокруг себя его выстрелы и разговоры. Сказал, что на том участке есть ещё группа раненых американцев.

Капитан Форрест для их спасения хотел выслать патруль. Я заметил ему, что это не очень хорошая идея. Мы обсудили её плюсы и минусы. Весь район освещался осветительными ракетами. Я сказал, что есть множество доводов против патруля: те люди ближе к поляне "Олбани", чем к нам, а контакта с "Олбани" у нас нет. Что если с "Олбани" уже отправили патруль, что если мы наткнёмся на него и перестреляем друг друга? Раненые американцы в траве напуганы до смерти; они сами могут застрелить нас. Кроме того, там есть противник, и если нас не перестреляет он, то почти гарантировано, что ребята из роты "браво" на этом периметре пристрелят нас, когда мы будем возвращаться.

Он настаивал: "Сержант, сажайте своих людей в сёдла". Я ответил: "Хорошо, но нам нет смысла идти обоим. Это мои люди, я их и поведу". Условились, что "Призрак 4–6" будет стрелять из своего 45-го, а я — ориентироваться по звуку.

Ребята из "медэваков" сбросили нам четыре или пять штук складных носилок. Мы взяли их и пулемёт М-60, и из бойцов я собрал добрую группу, по-моему, двадцать два или двадцать три человека. Капитан Форрест остался. Мы вышли так тихо, как только смогли. Я приказал ребятам оставить котелки, рюкзаки и всё такое. Взять с собой только винтовки, патроны и гранаты. Мы миновали линии Талли, и я направился к той же гряде, на которой побывал раньше, собирая отбившихся. Оттуда мы двигались вперёд очень медленно, "Призрак 4–6" стрелял из пистолета. Я не пошёл к колонне по прямой линии, а как бы в обход.

Повсюду попадались убитые, на тот момент в основном американцы, на окраинах зоны поражения, куда они побежали, когда их обстреляли. Всё было усеяно мертвецами. Потом мы стали находить среди них и мёртвых врагов. По пути к "Призраку 4–6" мы подобрали трёх или четырёх раненых американцев. Если они могли идти, мы им помогали. Из-за этого мы стали вязнуть и уже были не в состоянии быстро отреагировать, если бы в нас ударил неприятель.

Что ж, мы всё-таки добрались до "Призрака 4–6", и он был весь изранен: рана в груди, раны в коленях. Но из всех раненых, на которых мы наткнулись, он, наверное, лучше всех соображал и ориентировался. Я восхищался им. У этого парня были железный дух и настрой. Мы организовали небольшой периметр и стали носить в него раненых. Снесли туда двадцать пять-тридцать человек, а то и больше.

Я должен был принять решение. Мы не могли взять всех. Их было слишком много. И я понимал, что мы не сможем вернуться сюда этой же ночью. До рассвета оставалось мало времени. Я попросил Дэниела Торреса, санитара, отобрать тех, кто был в наихудшем состоянии, кто выглядел так, что ночь не переживёт, чтобы мы могли унести их. Плюс тех, кто мог передвигаться самостоятельно или с незначительной помощью. Остальных мы собрали вокруг "Призрака 4–6".

Я сказал "Призраку 4–6", что не беру его в этот раз, что оставляю его за старшего и что вернусь утром. Ему это не понравилось, но он принял это. Затем я спросил Торреса, останется ли он с ранеными. Он был лучшим солдатом в моём взводе, приехал из Эль-Пасо, штат Техас, я его очень ценил. Ему тоже не нравилась идея оставаться, но он ответил, что останется.

Я оставил Торресу пулемёт М-60. Мы собрали боеприпасы и оружие у мёртвых и сложили рядом с ранеными, чтобы могли защитить себя, если до этого дойдёт. Когда мы сообщили им, что берём только самых тяжело раненых и ходячих, некоторые из ребят заявили "Я могу ходить" и поднялись. И кое-кто тут же свалился обратно. Принимая решение уносить худшие случаи, я надеялся, что вертолёты вернутся и заберут этих людей. Оказалось, что не вернутся, и это меня сильно разозлило.

Как бы то ни было, неровной колонной мы отправились назад; приходилось каждые несколько минут останавливаться, чтобы ходячие раненые могли догнать нас. Только трое не несли раненых: я в голове колонны, мой радист и ещё один парень с дробовиком позади всех. Как же я переживал, что враг ударит в нас сейчас, когда у нас не было способа защитить себя! Те, что тащили раненых, закинули винтовки на спину.