MW-04-05 - [3]
- Да что же натворил сын твой, Вельзевул? - спросил Люцифер. А тот, не подымаясь с колен, проливая горючие слезы, пролепетал:
- О Господин, совершил он поступок настолько ужасный, что и сказать не смею...
И после того замолк, будто в горле у него проглоченная кость торчком стала, лишь тихонечко постанывал. Люцифер же рыкнул громогласно:
- Ах ты крыса бритая, сволота ангельская, чудище, гниющее милосердием! Паршивец, чтоб тебе куска в рот не положить, чтоб ты себе кости переломал, чтоб ты не согрешил никогда и никого не обидел, чтоб ты потонул в крестильнице, чтоб тебя от церковного вина вспучило!!!
Говоря это, схватил он Вельзевула за патлы, меж ушами торчащие, и бил мордой о камни, приблизительно так, как уминают дуби ной тела людские в адской ступке, но не успокоился на том, а еще и объяснял как следует:
- Ты, во врожденном кретинизме своем, считал, будто предо мною скроешь свой срам, который сын твой на всю преисподнюю навлек, позоря свое сатанинское поколение! Но ты, заплесневевший от умывания баран, просчитался! Мне уже все донесли!
И говоря так, не переставал он молотить камни мордой Вельзе вула.
- А теперь подымайся и веди меня, куда следует, покажи его! Направились они тогда в прегромаднейшую пещеру, что служила залой для судов бесовских. По дороге Вельзевул обдумывал про себя те мучения, которым обязательно подвергнет тех из подданных своих, кто снаушничал Люциферу. Вот только не знал он, кто они такие! Под одной из стен, опираясь на камень, стояла в пещере той картина, наполненная светлыми красками. Люцифер приблизился к ней, глянул на нее внимательно наимудрейшим глазом своим, после чего повернулся к дьяволам и заворчал с достоинством:
- Вы что, издеваетесь надо мною? - Мы не осмелились бы... о Величайший... - пролепетал Асмодей, скорчившись от страха, что сделали уже и все остальные.
- Мне передали, что это церковь, собор!
- Да, Повелитель, это и в самом деле собор, чтоб он сгорел! Это собор в Руане, во Франции, о Великолепнейший!
Улыбнулся тут Люцифер Великий улыбкой, в которой видна была смерть трижды по сто тысяч грешников, и ласково так спросил у Асмодея:
- Асмодей, а не распинали тебя на железном, холоднющем как лёд кресте?
- Нет, Повелитель, - простонал Асмодей. - Пощади!...
- Так я недосмотр этот и исправить могу, не успеешь ты и глоток слюны своей паршивой сделать! Я вижу здесь лишь цветные, размазанные пятна, никакой формы не имеющие! Переодевшись Великим инквизитором, бывал я на Земле, когда сжигали Яна Гуса, видал я и готические соборы! Видал я их и на картинах, как настоящие были! А это что? И это должен быть собор?!
Асмодей, коленами о землю бухнувшись (в чем некоторые, так же как и он гневом Величества перепуганные, его уже опередить ус пели) пропищал умоляюще:
- Позволь объяснить, о Величайший! Это импрессионизм! - Чего? - О Повелитель мой, прости недостойного. Разреши спросить у Тебя... - Спрашивай, только быстро, - милостиво позволил Люцифер.
- Когда в последний раз, о Громовладный, удостоил ты Землю пребыванием своим?
- Когда?... Погоди... это было совсем недавно, когда люди так шикарно убивали себя во время, называемое ими Весной Народов.
- Тогда не знаешь, о Возлюбленнейший Повелитель наш, что их живопись после того изменилась совершенно. Земные художники покончили с реализмом и начали чудачества творить, от импрессионизма следуя.
- Да что же это такое? Что означает? - проявил нетерпение Великий.
- Взялось это, о Повелитель, от слова, которое у французов впечатление означает. L'impression. Рисование впечатлений, которые вызывает в человеке природа, совершенно новыми методами. Тут художникам помогли ученые-физики, что проанализировали солнечный свет, и вышло у них, будто луч он только на первый взгляд белый, но по правде состоит из нескольких цветов, которые перемешиваются, но их можно расщепить призмой и таким вот образом безошибочно до казать истину. И вот тогда удумали живописцы, импрессионистами называемые, что предшественники неправильно поступали, смешивая на палитре два или три цвета, чтобы получить иной другой, как для примера - голубой с желтым, чтобы появился зеленый для рисования. Не на палитре следует смешивать цвета, сказали они, но в глазу того, кто на картину глядит, и таким вот образом, когда зеленое показать желали, прикосновениями кисти пятнышки голубые и желтые расположили рядом на холсте, чтобы у зрителя они смешивались в глазу и давали впечатление зелени. Только лишь чистыми естественными красками, содержащиеся в солнечном луче, писали они картины свои, даже тени изображали подобными красками, а не черной, потому что цвет это искусственный, и в природе его нет. Отсюда...
- Короче, Асмодей, - прервал его Люцифер в тот же миг, ибо мне придется сократить тебя на твою слишком уж умную башку! А что ты мне скажешь на то, что я собора этого вовсе и не вижу?
- Это всего лишь потому, Предвечный Властелин Наш, что слишком близко к картине этой стоишь, и излишне широко раскрыты глаза Твои. Вблизи живопись импрессионистов является нам хаосом цветных, ничего не говорящих пятен. Но ежели отступить, да еще глаза прищурить, пятнышки краски в глазах наших сливаться начинают и творят единообразную сущность, тех форм и цветов, которые художник показать задумал.
