Музыкодел - [3]

— Здесь у тебя есть несколько хороших трюков, Эрлин, мой мальчик. Им это понравилось. Особенно вот это, в басовой партии: «Пенье пены, пенье пены». Сначала они возражали против количества певцов, но только до прослушивания. А вот здесь им нужна пауза для объявления.

Бак посмотрел и кивнул.

— А что если оставить это остинато — «пенье пены, пенье пены» — как фон к объявлению?

— Прозвучит недурно. Это здорово придумано. Как, бишь, ты это назвал?

— Остинато.

— А-а, да. Не понимаю, почему другие музыкоделы этого но умеют.

— Гармонизатор не даёт таких эффектов, — сухо сказал Бак. — Он только гармонизирует.

— Дай им секунд тридцать этого «пенья пены» в виде фона. Они могут вырезать его, если не понравится.

Бак кивнул и сделал пометку на рукописи.

— Да, ещё аранжировка, — продолжал Халси. — Очень жаль, Эрлин, но мы не можем достать исполнителя на французском рожке. Придётся заменить эту партию.

— Нет исполнителя на рожке? А чем плох Ренник?

— В чёрном списке. Союз исполнителей занёс его в чёрный список. Он отправился гастролировать на Западный берег. Играл даром, даже расходы сам оплатил. Вот его и занесли в список.

— Припоминаю, — задумчиво протянул Бак. — Общество памятников искусства. Он сыграл им концерт Моцарта для рожка. Для них это тоже был последний концерт. Хотел бы я его услышать, хотя бы на мультикорде…

— Теперь-то он может играть его сколько угодно, но ему никогда больше не заплатят за исполнение. Так вот — переработай эту партию рожка для мультикорда, а то достану для тебя трубача. Он мог бы играть с конвертером.

— Это испортит весь эффект.

Халси усмехнулся:

— Звучит совершенно одинаково для всех, кроме тебя, мой мальчик. Даже я не вижу разницы. У нас есть скрипки и виолончель. Чего тебе ещё нужно?

— Неужели и в лондонском союзе нет исполнителя на рожке?

— Ты хочешь, чтоб я притащил его сюда для одного трехминутного коммерса. Будь благоразумен, Эрлин! Можно зайти за этим завтра?

— Да. Утром будет готово.

Халси потянулся за чемоданчиком, снова бросил его и нагнулся вперёд.

— Эрлин, я о тебе беспокоюсь. В моем агентстве двадцать семь музыкоделов. Ты зарабатываешь меньше всех! За прошлый год ты получил 2200.

А у остальных самый меньший заработок был 11 тысяч.

— Это для меня не новость, — сказал Бак.

— Может быть. У тебя не меньше заказчиков, чем у любого другого. Ты это знаешь?

— Нет, — сказал Бак. — Нет, этого я не знал.

— А это так и есть. Но денег ты не зарабатываешь. Хочешь знать, почему? Причины две. Ты тратишь слишком много времени на каждый коммерс и пишешь их слишком хорошо. Заказчики могут использовать один твой коммерс много месяцев — иногда даже несколько лет, как тот, о тэмперском сыре. Люди любят их слушать. А если бы ты не писал так дьявольски хорошо, ты мог бы работать быстрее, заказчикам приходилось бы брать больше твоих коммерсов и ты больше заработал бы.

— Я думал об этом. А если бы и нет, то Вэл все равно бы мне об этом напомнила. Но это бесполезно. Иначе я не могу. Вот если бы как-нибудь заставить заказчика платить за хороший коммерс больше…

— Невозможно! Союз не поддержит этого, потому что хорошие коммерсы означают меньше работы, да большинство музыкоделов и не смогут написать действительно хороший коммерс. Не думай, что меня беспокоят только дела моего агентства. Конечно, и мне выгоднее, когда ты больше зарабатываешь, но мне хватает других музыкоделов. Мне просто неприятно, что мой лучший работник получает так мало. Ты какой-то отсталый, Эрлин. Тратишь время и деньги на собирание этих древностей — как, бишь, их называют?

— Патефонные пластинки.

— Да. И эти заплесневелые старые книги о музыке. Я не сомневаюсь, что ты знаешь о музыке больше, чем кто угодно, но что это тебе даёт? Конечно уж, не деньги. Ты лучше всех, и стараешься стать ещё лучше, но чем лучше ты становишься, тем меньше зарабатываешь. Твой доход падает с каждым годом. Не мог бы ты время от времени становиться посредственностью?

— Нет, — сказал Бак. — У меня это не получится.

— Подумай хорошенько.

— Да, насчёт этих заказчиков. Некоторым действительно нравится моя работа. Они платили бы больше, если бы союз разрешил. А если мне выйти из союза?

— Нельзя, мой мальчик. Я бы не смог, брать твои вещи — во всяком случае, я бы скоро остался не у дел. Союз музыкоделов нажал бы где надо, а союзы исполнителей и текстовиков внесли бы тебя в чёрный список. Джемс Дентон заодно с союзами, и он снял бы твои вещи с видеоскопа. Ты живо потерял бы все заказы. Ни одному заказчику не под силу бороться с такими осложнениями, да никто и не захочет ввязываться. Так что постарайся время от времени быть посредственностью. Подумай об этом.

Бак сидел, уставившись в пол.

— Я подумаю.

Халси с трудом встал, обменялся с Баком коротким рукопожатием и проковылял к двери. Бак медленно поднялся и открыл ящик стола, в котором он хранил свою жалкую коллекцию старинных пластинок. Странная и удивительная музыка…

Трижды за всю свою карьеру Бак писал коммерсы, которые звучали по полчаса. Изредка у него бывали заказы на пятнадцать минут. Но обычно он был ограничен пятью минутами или того меньше. А ведь композиторы вроде этого Баха писали вещи, которые исполнялись по часу или больше, — и писали даже без текста!