Быстрые шаги на лестнице, дверь с шумом распахнулась, и в комнату вошёл Шерлок Холмс. Да, это был он, собственной персоной — пронзительный взгляд карих глаз, худая высокая фигура, быстрые, точно рассчитанные движения… Кивнув мне, он поставил на пол чемодан и, пройдя вперёд, сел в своё неудобное кресло, которое, по его словам, помогало ему думать.
— Что нового, Портер? — спросил он с едва заметной насмешливой улыбкой.
От удивления я потерял дар речи. Дело в том, что я не ждал его так скоро. Две недели назад, в конце мая 1904 года, Холмс уехал в Шотландию, собираясь провести там по крайней мере месяц. Весь апрель и половина мая прошли в непривычном для него бездействии, к которому он относился как к своего рода болезни. Когда он получил письмо своего старого друга доктора Ватсона, приглашавшего погостить у него, поохотиться и порыбачить, а заодно расследовать тёмное дело о пропавшем завещании, я впервые увидел улыбку на суровом лице Шерлока Холмса.
— Сбежал, — пояснил сейчас он, как бы отвечая на мой незаданный вопрос. — За две недели ни одного солнечного дня — то дождь, то туман. А завещание нашлось ещё до моего приезда. — Он втянул в себя воздух — ноздри его тонкого орлиного носа дрогнули. — А вы все клеите вырезки, Портер? Судя по всему, Лестрейд давно не заходил? Рэдберта тоже до сих пор не видно? — Он обвёл глазами комнату. — Вы довольны новой служанкой?
Я только что кончил наклеивать вырезки из газет в специальный альбом, и запах клейстера, очевидно, чувствовался ещё в воздухе. Инспектор Скотленд-Ярда Лестрейд курил турецкие сигареты, оставлявшие после себя тяжёлый своеобразный аромат; сейчас его не было. Уличный мальчишка Рэбби, которого Холмс всегда уважительно называл Рэдбертом и который выполнял его всевозможные поручения, любил, сидя в кресле, упираться каблуками своих тяжёлых ботинок в ножки кресла, оставляя на них грязные следы, что, конечно, выводило из себя миссис Хадсон. Чистые ножки кресла служили доказательством долгого отсутствия Рэбби. Миссис Хадсон действительно взяла новую служанку, потому что старая уехала к внезапно заболевшей матери. Очевидно, новая положила какой-нибудь предмет на непривычное для него место, и это не ускользнуло от внимания Холмса.
Все эти замеченные Холмсом мелочи позволяли ему делать безошибочные выводы, которые и создали моему патрону славу великого сыщика. Сам он не раз говаривал, что все непонятное вызывает у людей незаслуженное восхищение. После объяснения Холмса самая сложная проблема могла показаться простой до смешного.
— Итак, Портер, что нового? — повторил Холмс.
К сожалению, я не мог обрадовать патрона: нового по-прежнему ничего не было. Я регулярно обходил полицейские участки, интересуясь, нет ли какого-нибудь случая, которым мог бы заняться Холмс. От нечего делать я взялся за обработку старых записных книжек Холмса в надежде отыскать там что-нибудь интересное. Но ни в полиции, ни в записных книжках ничего не находилось. Преступный мир, видимо, решил отдохнуть от дел, и Лестрейд и Стенли Хопкинс, давние друзья Холмса, даже ушли в отпуск.
Рэбби, который скрашивал скуку наших вечеров рассказами о том, что видел на лондонских улицах, тоже как сквозь землю провалился. Его исчезновение — оно произошло ещё до отъезда Холмса в Шотландию — весьма обеспокоило Холмса, и он попросил меня навести справки о нём. Я узнал, к своему удивлению, что Рэбби уехал отдыхать за город, в Истборн.
Вошедшая в комнату миссис Хадсон очень обрадовалась возвращению Шерлока Холмса и тотчас же расстроила его, сказав, что сегодня утром его спрашивал какой-то незнакомец, судя по выговору, иностранец. Он очень огорчился, когда узнал об отъезде мистера Холмса в Шотландию. Миссис Хадсон не записала адреса иностранца и почему-то не посоветовала ему обратиться к ассистенту Шерлока Холмса, то есть ко мне, и Холмс выразил по этому поводу серьёзное неудовольствие.
Пожаловавшись, что сегодня ужасный день — ростбиф подгорел и служанка разбила её любимую салатницу, — миссис Хадсон вышла из комнаты чуть не плача.
Она вернулась через каких-нибудь десять минут и вручила Холмсу телеграмму. Он пробежал её глазами, на том же бланке написал ответ, попросил миссис Хадсон отдать его посыльному.
— Некто Артур Сандерс просит принять его завтра в девять часов утра. Вам знакомо это имя, Портер? — спросил Холмс. Я в ответ покачал головой, и Холмс продолжал: — Он остановился в отеле «Юстон», недалеко от вокзала, с которого отправляются поезда на запад и на север.
— Возможно, это тот самый незнакомец, который спрашивал вас сегодня утром, — сказал я первое, что пришло в голову, и, конечно, вызвал неудовольствие Холмса.
— Мне кажется, мои уроки не пошли вам впрок, Портер, — заметил Холмс. — Как вы слышали, миссис Хадсон сообщила ему, что я уехал в Шотландию. Ему неизвестно о моём возвращении, следовательно, он не мог послать мне телеграмму с просьбой принять его.
После ужина Шерлок Холмс стал неузнаваем: он шутил, весело рассказывал о том, как доктор Ватсон старался изо всех сил развлечь его, когда за окнами шёл нудный серый дождь, и я понял, что он рассчитывает вскоре снова приняться за дело: во-первых, просьба этого Сандерса принять его в воскресенье говорит сама за себя — очевидно, предстоит какая-то серьёзная и, может быть, опасная работа; во-вторых, не исключена возможность, что и иностранец ещё раз посетит квартиру 221б по Бейкер-стрит.
