Музыкальный строй. Как музыка превратилась в поле битвы величайших умов западной цивилизации - [76]
Еще один пункт, который мне осталось осветить, связан с тем, стал ли Веркмейстер сторонником равномерной темперации. На этот счет, безусловно, есть разные мнения. Мой ответ на этот вопрос – положительный, он основывается на предисловии к изданию его “Музыкальных темпераций” 1691 года, подготовленному Рудольфом Рашем в 1983 году. Вот что писал Раш: “В единственной главе, которая снабжена заголовком («О темперации в целом»), Веркмейстер рассуждает о настройке, при которой биения всех больших терций направлены вверх («когда кто-либо не хочет быть привязан к тому или иному варианту настройки, ему приходится направить все биения больших терций вверх»). Этого можно достичь, выровняв все квинты durch gantze Clavier (по всей клавиатуре). Хотя этот фрагмент и изложен не слишком внятно, единственное, что он может означать, – это равномерно-темперированный строй. Веркмейстер не дает больше никаких подробностей. Однако в некоторых его более поздних текстах равномерная темперация будет описана и вполне недвусмысленно… ”
“В исследованиях широкого профиля, – продолжает Раш, – Веркмейстер считается первым влиятельным апологетом равномерно-темперированного строя; эту мысль первым выдвинул Маттезон. В специализированной литературе он чаще упоминается, как создатель «Веркмейстера-III» и других нерегулярных, неравномерных темпераций. Обе точки зрения верны, но по отдельности неполны, поскольку основываются лишь на малой части его наследия… в своих ранних работах (1681–1691)… он внятно описывает лишь неравномерные темперации. В работах среднего периода (1697–1698) равномерно-темперированный строй упоминается как одно из возможных решений при исполнении произведения, в которой все тональности играют равную роль… в своих поздних работах (1702–1707) Веркмейстер предстает убежденным пропагандистом равномерной темперации”.
По сообщению итальянского исследователя темпераций Патрицио Барбьери, Маттезон указывал, что в последние годы жизни Веркмейстер принял равномерно-темперированный строй. Оуэн Йоргенсен полагает, что он мог сменить убеждения, как их сменил Рамо, и что в любом случае он не был противником равномерно-темперированного строя. Впрочем, другой исследователь темпераций, Марк Линдли, утверждает, что было бы ошибочным заявлять, что Веркмейстер когда-либо полностью “санкционировал” этот вариант настройки. На данный момент я склоняюсь к тому, чтобы согласиться с Рашем и Барбьери.
Я сделал в книге несколько исправлений. Одно, в предпоследней главе, касается композитора Гуммеля. На основании некоторых материалов я сделал вывод, что Гуммель был противником равномерно-темперированного строя. Однако, после того как я узнал о его собственном методе настройки 1828 года и услышал, как звучит инструмент в соответствующем строе (его параметры изложены в книге Йоргенсена), мне стало очевидно, что на самом деле Гуммель предпочитал именно равномерную темперацию (он говорит об этом практически прямым текстом). Кстати, Шопен знал и высоко ценил гуммелевский труд.
Конечно, ни одна книга о темперации – и уж точно ни одна из тех, что рассчитаны на массовую аудиторию, – не может дать ответы на все затронутые здесь вопросы. Да она и не должна этого делать. В недавнем телефонном разговоре с Оуэном Йоргенсеном (после издания моей книги мы стали друзьями, за что я искренне благодарен судьбе) мы обсуждали кое-какие исторические подробности, и этот чрезвычайно образованный и скромный человек воскликнул: “Хотел бы я узнать об этом больше!” Его реплика отразила все то, чего мы ждем от любого, кто занимается научной работой, – поиски не должны прекращаться.
Благодарности
Список людей, перед которыми я по завершении этой книги чувствую себя в неоплатном долгу, возможно, не бесконечен, но точно кажется таковым. Для начала, есть множество исследователей, чьи труды были для меня незаменимы. Среди них – историки Уилл и Ариэль Дюрант, искусствовед Эрвин Панофски, музыковеды Мюррей Барбур, Х.Ф. Коэн, Марк Линдли, Эдвард Э. Ловински, Клод Палиска, Эмануэль Уинтерниц, Рудольф Раш, Оуэн Йоргенсен и итальянский специалист по темперации Патрицио Барбьери, который великодушно поделился со мной многими своими статьями. Кроме того, я хотел бы выразить вечную признательность авторам и издателям “Нового словаря музыки и музыкантов Гроува”.
Мне повезло быть связанным дружескими узами с изобретателем Лиэмом Комерфордом и его коллегой по фирме IBM, математиком и физиком Раймо Бакисом; с пианистом и ученым-энциклопедистом Стивеном Любином; с Лоренсом Любином и Стюартом Полленсом, кураторами музыкальных программ Метрополитен-музея; с музыкантом и теоретиком У.А. Матье. Невозможно описать, насколько полезными оказались для меня их советы.
Этот проект никогда бы не увидел свет без помощи и энтузиазма моего издателя, Джонатана Сегала – он верили в него с первого дня. Кроме того, я хотел бы выразить благодарность многим библиотекам: Кембриджского университета; Королевского общества в Лондоне; Дебби Бенц и Вирджинии Фетшер из публичной библиотеки Катоны; Рут Рэндо из публичной библиотеки Клостера; Джейн Готтлиб из библиотеки Джульярдской школы музыки, а также Максин и доктору Фрэнку Брейди, и коллеге Фрэнка по Университету Св. Иоанна; философу Майклу Генри; пианистам Риккардо Сцивалесу, Дугласу Риве, Джозефу Блоку, Майклу Харрисону, Чарльзу Розену и Олли Мустонену (а также отцу Олли, Сепо Мустонену, профессору статистики в Хельсинкском университете); клавесинисту Эду Брюэру; переводчикам Роберту Коуэну, Франческе Маньяни и доктору Дебре Попкин; исследователю каббалы Эллиоту Вулфсону; Кенту Уэббу, Джону Паттону и Лео Спеллману из фирмы
Увлекательная история фортепиано — важнейшего инструмента, без которого невозможно представить музыку. Гениальное изобретение Бартоломео Кристофори, совершенное им в начале XVIII века, и уникальная исполнительская техника Джерри Ли Льюиса; Вольфганг Амадей Моцарт как первая фортепианная суперзвезда и гений Гленн Гульд, не любивший исполнять музыку Моцарта; Кит Эмерсон из Emerson, Lake & Palmer и вдохновлявший его финский классик Ян Сибелиус — джаз, рок и академическая музыка соседствуют в книге пианиста, композитора и музыкального критика Стюарта Исакоффа, иллюстрируя интригующую биографию фортепиано.* * *Стюарт Исакофф — пианист, композитор, музыкальный критик, преподаватель, основатель журнала Piano Today и постоянный автор The Wall Street Journal.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.