Музыка тишины - [5]

Даже не знаю отчего, но дом Амоса, стоящий посреди деревни, прямо на дороге, связывающей Сарцанезе и Вальдеру, дом в форме огромной буквы «Г», размером двадцать на двадцать пять метров, с большой площадью перед ним, по бокам которой растут тенистые сосны, а в изгибе «Г» расположился сад и торчит башенка, приспособленная под голубятню, – вся эта солидная конструкция, выстроенная, вероятно, в конце девятнадцатого столетия, вызывает у меня ассоциации со знаменитым стихотворением Гоццано.

Попадая в дом через центральный вход, ты оказывался в небольшой прихожей, из которой две боковые двери вели на кухню – направо, и в кладовку – налево; а впереди стеклянная дверь приглашала в более просторный холл с другими боковыми дверями, через которые можно было пройти либо направо, в гостиную, по праздникам используемую в качестве столовой и где Амос слушал свои пластинки, без устали прохаживаясь вокруг стола и останавливаясь лишь для того, чтобы переставить иглу, либо налево – в подсобные помещения и комнаты для прислуги. Самую первую из них Амос называл «темной комнатой»: это и в самом деле было помещение без окон, в котором стояли вешалка для верхней одежды и старый гардероб, самое настоящее refugium peccatorum. Напротив же находилась лестница, которая вела на верхний этаж, где располагались спальни, ванные и другие практически неиспользуемые комнаты, две из которых стали хранилищем для зерна.

В некоторые помещения на первом этаже было невозможно проникнуть изнутри. В этих огромных помещениях семья Барди держала большую часть своей сельскохозяйственной техники: два трактора («Ландини» и «Орси») и громадный комбайн для жатвы. Амосу очень нравилось пробираться в этот ангар, крутить большие колеса комбайна и представлять себе, при помощи каких механизмов он приходит в движение. Там была и масса мелких инструментов: разнообразные лопаты, грабли, вилы, – и все это пробуждало в Амосе любопытство и желание поиграть.

Бабушке Леде, любимой учительнице по меньшей мере двух поколений жителей Лайатико, оставившей работу в школе вскоре после рождения внука, и доброй Ориане с большим трудом удавалось держать в узде Амоса и его младшего братика Альберто: вместе с соседскими мальчишками, неразлучными спутниками их детских игр, они представляли собой орду варваров, как в приступе отчаяния называла их та же бабушка Леда. Бедная женщина не могла вынести, когда заботливо высаженные ею цветы погибали под ударами мяча; непросто было сносить и постоянные жалобы прохожих, в которых с площади перед домом Барди летело буквально все: и камни, и игрушечные пули, и мощные потоки воды из шланга, из которого отец Амоса поливал клумбы и мыл двор перед домом, где можно было ужинать летними вечерами. Когда взрослых не было дома, шланг направлялся на проезжающие мимо машины или – того хуже – на двухколесные транспортные средства… Каждый вечер, после восьми, родители Амоса, его дедушка, синьор Альчиде, и старая тетушка, работавшая вместе с шурином, дабы позволить своей сестре преподавать в начальных классах, подводили итоги хулиганским выходкам ребятни под предводительством Амоса, самого старшего из мальчишек, подстрекателя и вдохновителя самых невероятных проделок. В эти моменты всем обещали страшные наказания, если тот или иной факт повторится, но, как известно, озорство у ребятишек иной раз гораздо сильнее страха перед гневом взрослых.

Синьор Компарини, в прошлом руководитель одного из департаментов министерства финансов, а также полковник итальянских войск в войне 1915–1918 гг., ныне пенсионер, был любимым дядей Амоса. Именно этот человек разжигал в нем интерес своими порой излишне романтическими рассказами о жизни и творчестве самых популярных лирических исполнителей этого столетия. Каждое лето синьора Леда и Амос уезжали на несколько дней в Антиньяно, небольшой городок на море в провинции Ливорно, где обитало семейство Компарини: дядя Джованни и тетя Ольга. Эти родственники, которые вообще-то были дядей и тетей отца Амоса, так как Ольга и Леда приходились друг другу сестрами, горячо любили семью Барди: в годы Второй мировой войны они приютили у себя на весь период учебы их милого Сандро, в ту пору защищавшего диплом по геометрии.

Во время кратковременных поездок к Компарини по утрам Амос наслаждался купанием в море вместе с бабушкой, которая ни на секунду не сводила с него внимательных глаз; но самыми счастливыми он считал часы во второй половине дня, когда дядя окликал его со второго этажа и звал подняться в свой кабинет, полный интересных и таинственных вещей. В этой комнате, в идеальном порядке, хранилось более пяти тысяч книг и разнообразных любопытных предметов, дорогих сердцу обитателей дома и самого Амоса. Там мальчик словно попадал в волшебный плен, предаваясь фантазиям возле старого минометного снаряда – разумеется, обезвреженного – или коврика из шкуры кабана с великолепной грозной головой, искусно превращенной в чучело. Именно там дядюшка ставил племяннику пластинки и именно там рассказывал ему свои длинные истории или подолгу читал вслух. Амос обожал слушать его, он сидел будто зачарованный, не произнося ни единого слова и оставляя на самый конец все вопросы. Порой туда звали и женщин, и тогда эти традиционные семейные сборища, во время которых дядя что-то читал или объяснял, а женщины изредка бросали короткие реплики или умилялись по поводу прочитанного, пробуждали в сердце мальчика бесконечную, невыразимую нежность, воспоминания о которой он хранит и сегодня. Иногда дядя рассказывал Амосу о войне, в которой участвовал в первых рядах, и эти рассказы настолько разжигали фантазию Амоса, что он принимался мечтать о том, как станет служить в итальянской армии.