Музыка любви - [42]

— Жоан, берегите мою кузину, — строго потребовала Пубенса. — Если дядя с тетей о чем-нибудь догадаются, мне первой не сносить головы. — А ты, — она умоляюще посмотрела на Соледад, — не задерживайся допоздна, иначе я с ума сойду от беспокойства. Если тетя позвонит, я скажу, что ты спишь. — Потихоньку от Жоана она сунула Соледад банкноту в пять франков в кармашек платья, шепнув на ухо: — На всякий случай.

— Спасибо, милая кузина! — Соледад бросилась ей на шею и горячо расцеловала.

С тяжелым сердцем смотрела Пубенса из окна отъезжающего автобуса, как Жоан и Соледад машут ей вслед. Ее потихоньку начинало грызть чувство вины за происходящее: и за то, что сейчас все так хорошо складывается, и за то, что со дня на день этому придет конец. Завтра вернутся родители, а значит, бедные Жоан и Соледад навсегда распрощаются с возможностью видеться наедине. Ни дядя Бенхамин, ни тетя Соледад ни при каких условиях не потерпят безродного ухажера возле своей дочери. Пубенса слишком хорошо изучила их характер. При них лучше даже не упоминать о Жоане. Тревога ее нарастала: как она могла поощрять эту неразумную связь, лишенную будущего?

В вестибюле отеля ей вместе с ключами вручили записку, в которой говорилось, что нужно срочно позвонить в Монте-Карло, в отель «Париж» — родителям Соледад.

Пубенса совсем растерялась. Она-то рассчитывала, что они не станут звонить раньше десяти вечера. Лихорадочно размышляя, она закрылась в комнате, позвонила и заказала себе ужин наверх. Единственное, что пришло ей в голову, — спросить месье Филиппа. Он, весьма смущенный, лично принес ей еду.

Сгорая со стыда, Пубенса рассказала ему о записке.

— Мадмуазель, — добродушно ответил месье Филипп, — это можно уладить. Маленькая ложь во благо. Вам никто ничего не передавал, — и, хитро подмигнув, он разорвал записку на мелкие клочки.

Через час зазвонил телефон.

— Здравствуйте, тетя.

— Почему вы нам не позвонили? — ледяным тоном осведомилась Соледад Мальярино.

— А мы должны были позвонить? — невинно удивилась Пубенса.

— Вам что, не передали сообщение?

— Какое еще сообщение, тетя?

— Уже вижу, что не передали. Ладно, не важно, дорогая.

— Ах, тетушка! — со вздохом облегчения радостно защебетала Пубенса. — Мы так чудесно провели день! Ходили на пляж запускать воздушных змеев. Заглядение! Устали до невозможности, вот Соледад, представьте, уже два часа спит как убитая!

— Так, значит, у вас все хорошо.

— Не то слово, тетушка! Мы в полном восторге! — Пубенса отважилась на рискованный вопрос: — Хотите, разбужу Соледад, она сама вам все расскажет?

— Даже не вздумай! Пусть себе спит... Все такая же соня, как в младенчестве. Твой дядя тут думает, не задержаться ли нам еще на денек, но пока точно не решил. Мы познакомились с интереснейшими людьми, а он ведь, сама знаешь, натура увлекающаяся...

— Оставайтесь, тетя. Право же, не волнуйтесь за нас. Завтра мы можем сходить в кино. И бассейн под боком. Обещаем не уходить далеко от отеля.

— Надо обсудить это с Бенхамином. Он сейчас внизу, с нашими новыми друзьями. Я тебе перезвоню. Только снимай трубку поскорее, чтобы Соледад не проснулась. Сон — лучший способ сохранить красоту.

Перезвонил племяннице сам Бенхамин Урданета. Они решили задержаться в Ницце до завтрашнего вечера, но к ужину вернутся. Уже заказан лучший столик в ресторане «Бель Эпок» на побережье.

— Принарядитесь, девочки, будем праздновать встречу! Твоя тетя вам накупила платьев... — Послышался возмущенный голос Соледад Мальярино, требующей не портить ей сюрприз. — Ну, сама слышишь, если скажу еще хоть слово, она меня насмерть запилит.

Пубенса невольно рассмеялась.

— До завтра, дядя.

— До завтра, дорогая.

Пубенсе вдруг стало до слез жалко свою маленькую кузину. Ничего не поделаешь, старшие Урданета вернутся завтра.

— Берегите себя! И поцелуй от меня мою спящую красавицу.

Повесив трубку, Пубенса сказала в пустоту:

— Насладись этой ночью, Соледад. Боюсь, она последняя.

Мадам Тету усадила их под открытым небом на песчаном пляже. Деревянный стол был покрыт длинной льняной скатертью, не гаснущая на ветру масляная лампа освещала только лица Жоана и Соледад. Старушке приятно было чувствовать себя ангелом-хранителем их любви, пусть и всего на один вечер. Эта юная парочка будила в ней воспоминания о собственном несбывшемся счастье, когда она, пятнадцати лет от роду, влюбилась в итальянского моряка, который ушел в плавание и не вернулся. С торжественным видом мадам Тету подошла к столику, неся в одной руке ведерко со льдом, в другой — тяжелую бутылку.

— Небесную любовь следует орошать благословенной влагой. Лучшее шампанское...

— Позвольте помочь вам, мадам, — робко попросил Жоан.

— Ни в коем случае, сударь! Разве можно допустить, чтобы почетный клиент обслуживал себя сам?

— Пожалуйста!

— Что ж, ладно, мой маленький принц. Она твоя. — Мадам Тету вручила ему бутылку, обернутую льняной салфеткой, и Жоан привычным ловким движением опустил ее в ведерко, обмотал салфетку вокруг горлышка, но открывать пока не стал. Он никогда еще не пробовал шампанского и хотел сделать это наедине с Соледад.

— Ничего не замечаешь? — Жоан указал на серебристую дорожку, переливающуюся на воде. — Я заказал для тебя луну. И она пришла, в праздничном наряде. Смотри, какой у нее шлейф.