Музыка любви - [43]

Соледад вознаградила его светлой улыбкой. Из окон ресторана доносились звуки рояля.

— Он совсем не умеет играть. У тебя получается гораздо лучше.

— Уметь-то он умеет. Но ему не хватает чувства. Поэтому он просто извлекает звуки, которые ни о чем не говорят.

Как завороженный, он смотрел и не мог насмотреться в черные озера ее глаз, накрыв ладонью влажные от волнения пальчики, на ощупь напоминающие сорванную на заре розу в каплях росы. Пунцовый румянец залил ее щеки. Жоану казалось, что он наяву видит сияющий нимб вокруг нее. Правду сказала мадам Тету: небесная дева спустилась к нему из заоблачных высей. Иначе отчего все его существо переполняет благоговейный восторг?

Ужин прошел занятно. Сначала они вычерпали ложками бульон из буйабеса, затем съели плававшие в нем кусочки рыбы, а церемонию вскрытия ракообразных оставили напоследок. Жоан никогда раньше не пробовал лангуста и не представлял себе, как открыть его сомкнутые клешни. Работая официантом, он всегда подавал тонкие щипчики для лангустов с таким чувством, будто готовит стол к хирургической операции. И вот теперь «оперировать» предстояло ему, а он понятия не имел, как это делается, хотя не раз наблюдал за постояльцами, пытаясь уяснить себе процесс. Медленно и неохотно он взял прибор. Соледад, впрочем, сразу же догадалась о его страхах. При первой же попытке клешня лангуста описала в воздухе изящную дугу и приземлилась на ее тарелку. Девушка расхохоталась так звонко и заразительно, что Жоан не мог не присоединиться к ней и вскоре отбросил ненужный стыд. Тогда она принялась учить его. С детства привыкшая к подобным вещам, Соледад орудовала пинцетом с непринужденностью заправского хирурга.

В конце концов они разбавили великосветский лоск — накрахмаленные салфетки, серебряные приборы — простым средиземноморским ритуалом поедания пищи руками. А потом облизывали пальцы, смеясь до слез и напрочь позабыв о приличных манерах.

— Время пить шампанское, мадемуазель, — объявил Жоан, отвешивая шутовской поклон.

— Прошу вас, мой маленький принц, — сладко пропела Соледад, подражая голосу мадам Тету.

Жоан извлек бутылку из ведерка, снял проволочную сетку, удерживающую пробку, и спрятал в карман. Протянул было руку, чтобы вытащить пробку, но та уже сама с радостным хлопком рванулась на волю. Золотистые брызги окатили хохочущую Соледад. Видя, что шампанское продолжает убегать из бутылки, она выхватила ее из рук Жоана и в свою очередь окатила его пенистой струей.

Так, и застала их мадам Тету, среди взрывов смеха и потоков «Вдовы Клико».

— О боже! Ишь чего надумали, шампанским обливаться! Это же смертный грех! Одно слово, сумасшедшие.

— От любви, мадам, это любовь свела нас с ума. — Жоан вдруг взглянул на нее с мольбой: — Мадам! Вы позволите мне сыграть на рояле?

— Когда уйдет последний клиент, заставь рояль плакать от счастья. Играй, как только ты умеешь.

Улыбаясь, старушка забрала тарелки и снова оставила влюбленных вдвоем.

Луна освещала старое оливковое дерево, растущее, казалось, прямо из скалы. Его причудливо изогнутый ствол застыл в ожидании, словно разложенный на столе пергамент. Жоан, разумеется, тут же откликнулся на его немой призыв. Взяв за руку Соледад, он бегом повлек ее за собой по пляжу к оливе, достал свой перочинный ножик и с ловкостью искусного столяра вырезал на дереве сердце, заключающее в себе его и Соледад инициалы. Олива плакала смоляными слезами.

Закончив работу, Жоан сказал:

— Когда мы состаримся, вернемся сюда, а оно будет нас ждать. Оливы никогда не умирают. И мы вырежем еще одно сердце, и еще, пока не заполним сердечками весь ствол.

Соледад обняла его, внезапно погрустнев. Когда они состарятся... Где тогда будет она? А он? Как сделать так, чтобы никто и никогда не разлучил их? Как сказать отцу и матери, что она не сможет жить без своего пианиста, укротителя волн?

Жоан осторожно приподнял за подбородок ее лицо, заглянул в глаза, угадывая невеселые мысли:

— Что за облачко затуманило твое чело, принцесса? Мы всегда будем вместе — знаешь, почему? Потому что у нас одна душа на двоих. Как бы далеко ты ни уехала, все равно останешься со мной, а я с тобой. Мы связаны волнами, музыкой, ветром. Ты вырастешь, закончишь учебу. А я должен буду дать тебе все, чего ты заслуживаешь. Ненаглядная моя... Я не собираюсь всю жизнь служить официантом. Я стану пианистом. И буду играть для тебя каждый божий день. Мы будем переписываться, я приеду за тобой. Переплыву все океаны, если понадобится, только чтобы быть с тобой рядом. Мне не страшно. И ты не бойся, Соледад.

Девушка кивнула: он прав, им нечего бояться. Их любовь будет жить вечно, до конца их дней. И после — тоже.

Они долго стояли, обнявшись, в ночной тишине, слушая, как прибой наигрывает им свою бесконечную сонату.

—Мой маленький принц! — донесся издали голос мадам Тету. — Рояль ждет тебя!

Мигом отбросив все тревоги и печали, они поднялись в ресторан, погруженный в полумрак. Помещение освещали только десятки маленьких свечек, которые хозяйка собрала со всех столиков. Клавиши старинного инструмента призывно сверкали белизной в неверном свете.