Музыка лунного света - [77]

— Значит, как только стало трудно, вы все бросили и бежали.

— Мне очень жаль…

— Нет, вам не жаль. Во всяком случае, мало жаль. Вам явно не жаль себя. До сих пор не жаль!

И Колетт с грохотом захлопнула дверь у Марианны перед носом.

Марианна изумленно уставилась на деревянные доски двери. Как это понять?

Вдруг Колетт опять распахнула дверь.

— У Янна первого сентября открывается выставка в Париже. В галерее «Роан», в моем старом магазине. Мы задумывали ее как сюрприз. Для вас. Ведь он выставляет вас. Это его первые крупноформатные работы за тридцать лет. — Дверной замок снова защелкнулся.

Когда Марианна стала спускаться по ступенькам, галеристка прокричала ей вслед:

— Вы для меня умерли, Марианна!

Для Марианны это стало очередным доказательством того, что она не нашла здесь своего места, это ей только померещилось.

— Что она сказала? — спросил Лотар.

— Пожелала нам счастливого пути, — ответила Марианна.

Когда они остановились у мастерской Янна, Лотар схватил ее за руку.

— Может быть, не стоит?

— Это вопрос приличий, — возразила Марианна, отнимая у него руку.

Странные какие приличия — сказать мужчине: «Я тебя люблю. Но я не та, какой ты меня видел. И я хочу домой». Внезапно Марианну охватила безумная надежда, что Янн изо всех сил станет ее удерживать.

Проходя мимо высоких, широких окон его мастерской, она подумала, что так и не увидела картины, на которых он ее запечатлел.

Она глубоко вздохнула. А точно ли надо было уходить?

Войдя в переднюю, которая вела в большое, светлое помещение мастерской, Марианна услышала рыдания. Когда она вошла, ни Янн, ни Мариклод ее не заметили. Стареющая парикмахерша рыдала, а Янн крепко прижимал ее к себе. Перед картиной, изображавшей силуэт обнаженной женщины. Прекрасной обнаженной женщины.

Но потом рыдания Мариклод превратились в смех; оказывается, все это время она не рыдала, а смеялась. Она обняла Янна и покрыла его лицо быстрыми поцелуями.

«Это они над тобой смеются. Над тем, какая ты идиотка».

Марианна бросилась бежать; отныне вопрос, правильно она поступила или нет, не будет ее мучить.

— Ну что? — спросил Лотар, когда она, тяжело дыша, едва сдерживая слезы, опустилась рядом с ним на сиденье. — Как он это принял?

— Как мужчина, — прохрипела Марианна.

— Удивительно, — произнес Лотар. — Знаешь, когда ты ушла и случилось это… с Симоной, мы с ним поговорили… Он так тобой восторгался, что я временами думал: «О ком это он?» Женщину, которую он в тебе видел, я бы никогда не отпустил.

— Ее звали не Симона, а Сидони, и с ней не «что-то случилось» — она умерла. Умерла.

— Конечно. Извини.

Лотар помолчал.

— Хочешь, останемся на пару дней в Париже? — предложил он. — Но только если ты обещаешь больше не убегать, — добавил он полушутливо-полуозабоченно.

Когда под окнами мастерской затормозила машина, Мариклод выпустила Янна из объятий. Она хохотала, рассказывая ему, как шла-шла, увидела свое отражение в витрине и себя не узнала. Подумала: «Ну и страшная корова» — и только потом до нее дошло, что это она сама.

Клодин только что в красках описала матери, как рожала в «Ар Мор» и чуть не потеряла ребенка. А еще сказала, что забеременела от Виктора. Он был женат. Клодин решила ничего не говорить ему о ребенке. Если он ее любит, то пусть выберет ее, потому что ему так хочется, а не потому, что чувствует перед ней обязательства.

И так Мариклод стала бабушкой и сразу же кинулась к Янну, чтобы уговорить его поехать с ней в Кердрюк, где она смогла бы поблагодарить Марианну.

— Какие прекрасные картины. Марианна их уже видела?

Он покачал головой.

46

Марианне казалось, что она шаг за шагом по своим же собственным следам возвращается в прошлое; это чувство не покидало ее с тех пор, как они с Лотаром в Кемпере сели в скорый поезд «Тэ-Жэ-Вэ», следующий из Бреста, проехали Оре и понеслись дальше в сторону Парижа.

Она изменилась и все же осталась прежней. Маленькой Анни, которая пережила величайшее приключение в своей жизни. По крайней мере, это доказала ей вылазка в иной мир: ее место — именно то, какое она и занимала сорок с лишним лет. У нее нет права на новую жизнь, все это были иллюзии.

— Мы как раз проезжаем мимо Броселианда, — начала Марианна, указывая на тень леса на горизонте. — Это лес наших мечтаний, там погребен великий волшебник Мерлин.

— Не было никакого Мерлина, — проворчал Лотар, перелистывая журнал «Автомотоспорт».

— Это кто сказал?

— Здравый смысл.

Марианна замолчала, вспоминая, как стояла возле источника у гробницы Мерлина, у камней, окружающих его темницу, темницу любви. В щелях виднелись бесчисленные записки с просьбами и мольбами, которые оставили там люди, в таком случае, лишенные здравого смысла. И Марианна была одной из них; она написала: «Хочу любить и быть любимой».

— Тебе вообще интересно, что я делала в Кердрюке? — спросила она у Лотара.

Он пожал плечами.

— Водила «ягуар» и «веспу», готовила омара, кормила собак и кошек с фарфоровых тарелок эпохи Мин, спасла монахиню, позировала художнику, играла у моря на аккордеоне и несколько раз пыталась покончить с собой.

Лотар изумленно посмотрел на нее:

— Где же ты и когда всему этому научилась?