— Да знаю я об этом, — сказал Дакворт. — Мой ТСД предлагает новый подход, возвращающий нас к человеку в самом фундаментальном смысле.
— ТСД?
— Телосинтезатор Дакворта.
— Ты что, синтезируешь тела?
Дакворт застонал.
— Выходит, я подобрал неподходящий акроним. Идея вот в чем. Я предлагаю увязать различные диапазоны звуков с определенными параметрами тела. К примеру, кардиограмма — это электрическая волна, воспроизводящая изменения поля, связанные с циклами сокращения сердца. А что будет, если различным амплитудам этой волны я назначу соответствующие звуки?
— А другой диапазон звуков привяжешь к изменениям мозговых волн? — предположил я.
Дакворт едва не воспарил от радости.
— Ты понял мою мысль, — воскликнул он. — Пусть скрипки соответствуют кровяному давлению, а гобои — электропроводности кожи. Измеряя различные параметры организма и посылая эти сигналы в ТСД, можно будет воспроизводить звуки различных инструментов, и каждый из них будет отражать различные изменения, происходящие в нем.
— Просто здорово! — отозвался я. — Каждый человек станет создавать свою музыку, уникальную для него и для настроения, в котором он пребывает. Мне это нравится.
— Прекрасно, — сказал Дакворт. — Тогда мне потребуется твое время, и немало.
Лишнего времени у меня не было, но не мог же я бросить старого друга.
— Как-нибудь утрясем, — пообещал я.
Я работал урывками. Даже сидя в кино, я размышлял о работе некоторых подпрограмм. Я неделями не ходил на ленч, пока от сладостей у меня не начали портиться зубы. Наконец программа для компьютера была написана и отлажена.
Дакворт был образцом терпеливости. Он вошел в машинный зал, толкая перед собой ящик на колесиках.
— Так, разместим электроды на твоем теле, присоединим их к моему ящику, я через него к компьютеру.
— Ко мне? — воскликнул я. — Ни за что!
— Не бойся обнажить свою душу, — сказал Дакворт. — Звук будет подключен к наушникам на твоей голове, и лишь ты один услышишь музыку.
Как только Дакворт ловко наложил электроды и включил прибор, я затаил дыхание. Зазвучала моя музыка.
Ощущение оказалось одновременно и радостным, и болезненным. Оно пробудило все, что я знал о себе, и даже то, в чем мне вовсе не хотелось признаваться. Я был потрясен до глубины души, и когда Дакворт отключил аппарат, я пообещал себе стать другим, лучшим человеком.
— Я должен кое-что сказать жене, — сказал я.
— Потом, — отозвался Дакворт и пристально вгляделся в мое лицо. — Ты выглядишь так, словно только что прошел через суровое испытание. Кажется, сейчас моя очередь.
— Лучше не надо, — предупредил я.
— Я должен.
Я помог ему наложить электроды на грудь, голову и руки, а затем включил аппарат. Дакворт надел на голову наушники, и лицо его превратилось в бескровную тень. Я отвел глаза, припоминая, через что прошел сам.
Когда все закончилось, Дакворт промолчал. Он молча отсоединил провода и убрал все ненужные теперь приборы. Когда мы вышли из компьютерного зала, он повернулся ко мне.
— Кому бы ты позволил послушать свою музыку?
— Только моему психоаналитику.
— Согласен, — сказал Дакворт. — Надо будет послать доктору Стирсфорду письмо с извинениями.
Стирсфорд был соперником Дакворта на получение Нобелевской премии. Я намеренно не стал спрашивать Дакворта, о чем он собирается писать. Он выудил бумажник и протянул мне банкноту.
— Это двадцатка, что я был тебе должен, — сказал он.
— Да я уже позабыл о ней.
— Знаю, — сказал Дакворт. — Сейчас я избавляюсь от грехов. Хочу переписать некоторые свои заявки о субсидиях, где я навешал на уши слишком много лапши.
Я схватил его за руку.
— Дакворт! — воскликнул я. — Неужели ты не видишь, что попало нам в руки?
Его тусклые глаза заблестели, и он погладил свою тощую бороденку.
— Я знаю, о чем ты говоришь. Эта музыка заставила нас заглянуть себе в самую душу. Как следствие, мы стали честными людьми и решили отделаться от всех своих неблаговидных поступков.
— Верно, — сказал я. — При всей нашей скромности я не думаю, что мы уж настолькообременены всяческими грешками. Но что если мы попробуем дать послушать музыку его души кому-нибудь из власть имущих?
— Не у каждого может получиться, — сказал Дакворт.
— Ну, так давай проведем крутой эксперимент, — предложил я. — Испробуй его на президенте Хинкле.
Дакворт вздрогнул.
— На президенте нашего университета и знаменитом ученом муже? Чертовски нечестный будет опыт, но я согласен.
Уговорить президента Хинкла участвовать в эксперименте оказалось намного легче, чем я предполагал. Он явился в лабораторию на следующее утро, и наложив на него электроды, я надел ему на голову наушники. Во время приготовлений он улыбался до ушей и даже насвистывал какую-то фривольную песенку. Затем Дакворт включил ТСД.
Лицо Хинкла засияло, словно рождественская елка. Он ритмично замахал руками и даже слегка подпрыгнул. Я с изумлением посмотрел на Дакворта, и увидел на его лице еще большее недоумение. Через пятнадцать минут мы выключили компьютер.
— Как, уже? — спросил Хинкл. — Неужели так быстро? Дакворт, вы превзошли себя. Какое очаровательное музыкальное устройство!
— Так вам понравилась музыка? — спросил Дакворт.
