Музыка дождя - [16]

Лучше уж оставить все Анне, у нее полно времени, чтобы все придумать. К тому же Анна становилась такой раздражительной, когда Хелен старалась помочь, так что лучше уж не делать ничего и говорить тихим голосом: «Да, Анна», «Нет, Анна». Так посоветовала сестра Бриджит. Ей очень хорошо удавалось говорить тихим голосом, и она учила Хелен говорить так же. Иногда его речь звучала глупо, а иногда лицемерно, но Бриджит говорила, что всех устраивает именно это. И порой Хелен думала, что она права.

Конечно, мама всегда хотела, чтобы о некоторых вещах недоговаривали или вообще молчали. Маме хотелось не просто чтобы говорили тихо, но чтобы была тишина. Возможно, она обрадовалась, если бы Хелен родилась глухонемой.

Но тут мысли Хелен оборвались, потому что она пришла в Сент-Мартинс — дом, где жили сестры. Бриджит никогда не называла его монастырем, хотя это был именно монастырь. Бриджит называла его просто Сент-Мартинс или дом. Она не ругала Хелен Дойл за то, что та называла это краснокирпичное здание, где жили и работали одиннадцать сестер, так формально.

Несса работала с молодыми мамами, большинству из них не было и шестнадцати. Она пыталась привить им хоть какие-то материнские навыки. У Нессы был ребенок, она сама его растила, но он умер в трехлетнем возрасте. Хелен не могла вспомнить, кто это был — мальчик или девочка. Остальные сестры не обсуждали это. Бриджит обычно работала в центре, куда привозили бездомных. Она кормила их и помогала мыть. Сестра Морин работала в центре реабилитации бывших заключенных. Прошли те дни, когда настоятельницы вытирали столы в надежде, что к ним зайдет епископ. Теперь они делали то, что велел им Бог, благо такой работы на улицах Лондона было достаточно.

Хелен сменила несколько работ с тех пор, как пришла в Сент-Мартинс. Она предпочла бы работать с сестрой Бриджит, управлять центром. Больше всего ей хотелось, чтобы Бриджит полностью передала бразды правления в ее руки, а сама время от времени наведывалась проверить, все ли в порядке. Тогда Хелен почувствует, что она действительно нужна, и ей не составит труда доказать всем, что она достойна стать одной из монахинь.

Она понимала, что для этого надо было принять обет послушания. Обет бедности и отказ от прелюбодеяния не были для Хелен проблемой. Она не собирается устанавливать законы и диктовать правила. Она сможет подчиниться правилам. Ей не нужны были деньги и украшения. Ей было смешно только от одной мысли об этом. Ну а что касается отказа от прелюбодеяния — ее опыт в обратном дал ей возможность убедиться, что она точно сможет выдержать и это. Она работала на кухне служанкой. Ей было непонятно, почему Бриджит не нравилось, когда она так называла свою работу. Ей было невдомек, что в наши дни люди используют это слово в шутку. Австралийцы работали в барах, ресторанах или просто прислуживали, и эта работа уже не считалась унизительной.

Хелен вздохнула, когда подумала о том, как много было проблем во взаимопонимании. Она вошла в Сент-Мартинс. В эти дни на дежурстве, как это называла Бриджит, стояла Джоан. Она услышала, как Хелен вошла, и позвала ее из кухни:

— Как ты вовремя, Хелен, я сейчас заберу у тебя все.

И тут Хелен вспомнила, почему у нее в руке болтались пакеты. Ей надо было по пути из дома зайти на рынок и купить подешевле все то, что осталось у продавцов. Именно за этим она направлялась в магазин без лицензии, где помогла одному мужчине побыстрее заработать цирроз печени. Ей дали три фунта на то, чтобы купить овощей, а она потратила половину из этого на сидр для алкоголика.

— Присядь, Хелен, это не конец света, — сказала Джоан, которая не знала всех подробностей, но уже понимала, что овощей в рагу не будет. — Садись, Хелен, и не плачь. Я сделаю тебе чашку чаю, как только почищу картошку. Мы приготовим картошку с сыром, это будет тоже очень неплохо.

Несса устала. Сегодня выдался на редкость плохой день. Восемнадцатилетняя мать сидела в углу и ревела, пока социальный работник и женщина-полицейский обсуждали ее судьбу. Ребенок будет жить благодаря Нессе, только какой жизнью?

Мать не появлялась в центре два дня подряд, и Несса стала беспокоиться. Дверь на лестничную клетку всегда была открыта, и, когда Несса вошла в квартиру, она чуть ли ни споткнулась о Саймона, который ползал по коридору. Повсюду были разбросаны пивные бутылки и банки. Пахло мочой, везде валялись обломки велосипеда и запчасти с острыми краями. Саймон спокойно полз по коридору по направлению к входной двери и уже совсем скоро мог бы оказаться на улице, где ни автомобилисты, ни велосипедисты не ожидали его на проезжей части. Он бы мгновенно погиб.

Но поскольку он все еще был жив, о нем позаботились: источающие ужасный запах подгузники были заменены, необходимые прививки сделаны, и даже поврежденный глаз вовремя залечен.

Мать не била его, в этом Несса была уверена, но она не в состоянии присматривать за ним. Когда его выпишут из больницы, за ним должен быть нормальный уход и забота. Забота длиною в жизнь. Забота с большой буквы.

Поэтому Нессе совсем не хотелось видеть слезы Хелен и слушать ее объяснения, так что она отрезала коротко: