И в этот раз я не знал, удастся ли мне попасть на озеро — вот что было самое обидное! Что меня возьмут, я, конечно, не сомневался — уж что-что, а упрашивать я умел. Если надо, я у самого командира полка не побоялся бы попроситься! Но очень может быть, пока я буду торчать в школе, здесь все уже и начнется и кончится.
Будь моя воля, я бы всех ребят из военного городка в этот день распустил по домам.
Но моей воли не было, и утром мне пришлось отправиться в школу.
Обычно я ходил пешком, но тут я опаздывал и потому сел в автобус. Я забрался на свое любимое место — самое высокое, над задним колесом.
Все-таки уж очень не хотелось мне в этот день ехать в школу!
И пока автобус разворачивался, я все глядел на танки — вернее, даже не на танки — только задранные кверху стволы их пушек были видны за забором. Где-то там сейчас и мой отец отдавал последние распоряжения…
Автобус развернулся, быстро покатил по асфальту, теперь военный городок остался уже позади, а впереди, на обочине шоссе, я вдруг увидел высокую худую фигуру.
Рядовой Морковин собственной персоной шагал по дороге.
Он похлестывал прутиком по голенищам сапог, и вид у него был довольный, как у человека, которого по всем статьям признали совершенно здоровым.
Он промелькнул за окном, автобус обдал его пылью, и мы покатили дальше.
И сразу сначала смутное беспокойство, а потом самая настоящая тревога за отца охватила меня.
Возвращение Морковина не предвещало ничего хорошего.
И все-таки я успел!
Нет, не в школу, в школу я как раз опоздал. Когда я явился, в вестибюле уже стоял завуч и ловил опоздавших.
— Стыдно, Серебрянников, — сказал он. — Ну ответь мне, ты видел хоть раз, чтобы твой отец опаздывал на работу?
Я ничего не ответил. Откуда я теперь знаю — опаздывал он или не опаздывал. И потом — я-то тут при чем?
— Среди военных живешь, а к дисциплине все не привыкнешь… — вздохнул завуч.
Будь сейчас на моем месте кто-нибудь другой, ну хотя бы тот же Миша Матвейчик, завуч бы сразу отпустил его, не стал бы читать ему нотацию, а нам, ребятам из военного городка, он всегда считал нужным напомнить, что мы должны показывать пример. И очень расстраивался, когда мы не оправдывали его надежд.
Так что на первый урок я в тот день опоздал.
А успел я на озеро.
Да еще на мотоцикле прокатился. Мне повезло — знакомый лейтенант прихватил меня с собой.
Занятия на озере были в самом разгаре, и я сначала почувствовал себя, как человек, проникший в зал кинотеатра посередине сеанса: надо отыскать свободное место, надо быстренько разобраться, что к чему, сообразить, что было раньше, и в то же время не пропустить те кадры, которые идут сейчас.
Первым делом я увидел над поверхностью озера узкую трубу, она торчала прямо из воды, точно перископ подводной лодки. Труба эта двигалась к берегу. Потом я увидел, как воду вспорол ствол пушки, затем показалась башня танка, приглушенное рокотанье вдруг превратилось в оглушительный грохот — и вот уже весь танк медленно выполз на берег. Совсем как в фантастическом фильме из доисторических времен. Там, в этом фильме, был такой эпизод: стремительно движется над озером безобидная крохотная головка на длинной гибкой шее, рассекает воду. Все ближе, ближе к берегу. И вот вода расступается, и на берег вдруг вылезает гигантский бронтозавр, или динозавр, или ихтиозавр, не знаю, как их там звали. Вот тебе и безобидная головка, вот тебе и тонкая шея!
На берегу я увидел еще два танка. Пятиметровые воздухопитающие трубы, как мачты, неуклюже возвышались над их башнями.
Теперь я искал глазами моего отца, но его нигде не было.
Я увидел катер с тонконогими водолазами, затянутыми в резиновые костюмы, увидел среди кустов санитарную машину с красным крестом и палатку, растянутую среди деревьев, и самих танкистов в черных комбинезонах и шлемофонах, ожидающих своей очереди отправиться под воду. Я увидел лейтенанта Загорулько и своего знакомого сержанта Колю Быкова. И Морковин тоже был здесь. Только моего отца нигде не было.
Я подошел к танкистам.
— Коля, привет! — сказал я. — Ну, как дела?
— Порядок! — сказал он. — Я уже отводился. Все в ажуре.
— А где папа?
— Да вон же! Ты что, своего отца уже не узнаешь? Быть ему комбатом — не иначе!
И правда, как я не увидел сразу!
Не командир полка, и не его заместитель, и не командир батальона, а мой отец руководил сейчас занятиями!
Он стоял с микрофоном в руке возле командирского раскладного столика, тут же около него расположились радисты со своими рациями и еще какие-то люди с красными повязками на рукавах, и сюда же, к нему, прибывали танкисты, чтобы доложить о выполнении задания.
Но самое главное было даже не в этом!
Самое главное было в том, что приезжий генерал, и приезжие офицеры, и наши собственные, здешние офицеры — все они, стоя чуть поодаль, наблюдали за действиями моего отца!
Не очень-то приятно, когда на тебя смотрят, когда следят за каждым твоим словом, за каждым твоим движением сразу столько людей. Я бы, например, и минуты не смог выдержать, и звука бы не смог произнести, если бы на меня уставились все эти начальники. Однажды к нам на урок пришел какой-то инспектор из роно, так я и то еле-еле выполз на троечку, и не потому, что не знал урока, а потому, что волновался.
