Мужество любви - [222]
— Хм, рубят сплеча! — Маленькие глаза Гракова забегали из стороны в сторону (признак взволнованности).
Быстроногий, носившийся вихрем по коридорам и вестибюлю правления, метеором влетевший в рабочую комнату, Глеб был решителен в суждениях, непреклонен в отстаивании собственной точки зрения по тому или иному вопросу. В нем молодость сочеталась с фонтанирующей энергией, завидной работоспособностью, а при встречах с начальством — подчеркнутой степенностью.
— Сценарий о Белинском должен быть и будет! — настойчиво сказал я.
Обо всем этом было доложено Фадееву, когда он, в черном костюме, серой фетровой шляпе, с переброшенным через руку светлым макинтошем, вошел в комнату кинокомиссии проститься перед отъездом в Китай.
— Чушь! Серебровскую знаю, прозаик неплохой, справится и с драматургией. — Лукаво подмигнул. — К тому же она очаровательная особа, учтите это, старики, и не позволяйте обижать ее мудрым мужам из вашей комиссии!
Он громко расхохотался.
— Спешу! Надо еще подъехать за Костей Симоновым.
Александр Александрович пожал руку Гракову, а мою задержал в своей:
— Может, немножко проводите меня, Дьяков?
Мы вышли из подъезда. Фадеев отошел к ограде скверика во дворе. Вертя на моем пиджаке пуговицу, спросил:
— Вам знакомо имя венгерского писателя Антала Гидаша?
— Знакомо. Читал его книгу «Москва — родина». Но лично не знаком.
— Он и писатель, и человек превосходный. Только что вышла на русском языке его блестящая книга «Шандор Петефи»… Мне пришлось, так сказать, вмешиваться в трудную судьбу Анатолия. В сорок четвертом, следуя закону нашей совести, я, Сурков, Щипачев, Жаров и ныне покойный Джек Алтаузен вызволили Гидаша из мест отдаленных, куда он попал в тридцать седьмом… Я это к чему: Анатолий в Москве, если без меня зайдет в кинокомиссию, примите со всем радушием.
— Не беспокойтесь, Александр Александрович.
— Вот так!.. — Помолчал. Положил сильную руку мне на плечо. — До встречи!
Сел в машину. Она, рявкнув, выехала со двора.
Я долго стоял в раздумье: «Зачем он это сказал?.. И почему Гидаш должен зайти в кинокомиссию? Он никогда не писал сценариев!..»
Дул ветер. С деревьев слетали увядшие листья…
Осень. По низкому небу метались черные тучи, моросил нудный дождик, зарядит с утра и до самого вечера, а временами ливневые потоки обрушивались с таким шумом, что казалось, океан хлынул на землю. Мокрядь, особенно в октябре, когда пронизывающий холодок будто вырывал из тебя остатки тепла, постоянно действовала на меня удручающе, а в сорок девятом году того пуще: давящее, порой гнетущее состояние я испытывал каждодневно, старался преодолевать депрессию. Помогала радость творчества.
— Что-то, старик, ты невесел, нос повесил, а? — спросил Котов.
— Откуда ты взял? Все в порядке. Слегка, правда, устал…
— Ну, ну, Борис, на тебя не похоже! У вас же с Пенкиным насчет творческих дел как будто все благополучно. Или опять что?..
— Нет, ничего. Пьесу «Солдаты революции» закончили. Дал читать Софронову.
— Знаю. Анатолий Владимирович похвально отозвался. Старик, дай и мне почитать.
— С великим удовольствием! Возьму у Софронова и передам тебе. А пока что могу предъявить… — Я вынул из портфеля сигнальный экземпляр «Дороги к звездам». — Пожалуйста!
— Гм!.. О Циолковском?.. Первая ласточка. Поздравляю!.. В «Искусстве» не каждую пьесу издают. Дашь прочитать? Завтра верну… Постой! Завтра что?.. Первое ноября. Мы с Володей Лясковским приглашены в «Комсомолку»… Тогда — послезавтра. Не возражаешь?
— Сделай одолжение!
— Твой вопрос на секретариате — первый. Это я… — Котов витиевато поднял палец кверху.
— Понял. Комсомольское спасибо!
— Охотно принимаю. Мы с тобой и через тридцать лет будем комсомольцами![30]
Секретариат собрался в конференц-зале. На председательском месте — Софронов. Рядом с ним — Борис Горбатов и Вадим Кожевников. Я сел возле Жени Ковальчик.
Анатолий Владимирович зачитал повестку дня. Вопрос кинокомиссии оказался не первым, а в самом конце.
— Переставили, черти! — усмехнулся Котов.
— Ничего! От перемены мест слагаемых дело не меняется!
Первый вопрос: обсуждение плана областной комиссии.
— Давай слушать и пить чай, — предложила Ковальчик.
Я лениво помешивал ложечкой в стакане.
— Борис! Сценарий о Белинском не забодали на кинокомиссии? — шепотком спросила Ковальчик.
— Кое-кто пытался. Мы с Агаповым отстаивали с пеной у рта. Раздавались голоса против повторения хлестких слов Белинского о том, что, дескать, в литературе почитают табель о рангах и боятся говорить вслух правду о высоких персонах.
— Хм, понятно!
— Агапова и меня поддержало большинство. Когда же Серебровская заявила, что будет дорабатывать сценарий вместе с писателем Юрием Германом, все подняли руки «за». Участие Германа — полная гарантия успеха.
Подошел наконец черед моему сообщению. Я доложил, что за семь месяцев работы кинокомиссия нового состава обсудила около двадцати сценариев, шесть из них одобрила, они прошли через секретариат. Теперь же, к 30-летию кино, просим включить в ноябрьский план секретариата рассмотрение еще десяти работ кинодраматургов.
— Не десять сценариев, а один! — решительно произнес Софронов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Наиболее полная на сегодняшний день биография знаменитого генерального секретаря Коминтерна, деятеля болгарского и международного коммунистического и рабочего движения, национального лидера послевоенной Болгарии Георгия Димитрова (1882–1949). Для воссоздания жизненного пути героя автор использовал обширный корпус документальных источников, научных исследований и ранее недоступных архивных материалов, в том числе его не публиковавшийся на русском языке дневник (1933–1949). В биографии Димитрова оставили глубокий и драматичный отпечаток крупнейшие события и явления первой половины XX века — войны, революции, массовые народные движения, победа социализма в СССР, борьба с фашизмом, новаторские социальные проекты, раздел мира на сферы влияния.
В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.