Мужчины, рожденные в январе - [36]

Сквозь тучи пробился луч солнца, пробежал веселым мальчишкой по крышам домов, точно прожектор на мгновение высветил корабли, лизнул вершину взгорья, блеснув на бронзе рамочек, стекле фотографий, серебре звезд и, как прожитая наспех жизнь, затерялся в бесконечных далях тундры.

Вытирая надгробье, Екатерина коснулась влажной земли, окованной бетоном, и глухо ахнула. Она стиснула зубы, а лицо ее было все такое же тихое и бесслезное.

Пошел мелкий, почти невидимый, холодный дождь. Даль затянуло безликой серой пеленой. Дождь заметно набирал силу. Потом, будто стенобитный крепостной таран, ударил в тишину первый порыв холодного ветра. Побежала густая рябь по морской глади, пригнулась к земле жесткая, увядающая трава, застонал потерявший прежнюю гибкость кустарник. Ветер пронесся над взгорьем, тревожно зашелестев бумажными цветами.

Стаховы заторопились домой. Тропинка была сырой, но еще не раскисла. Корабли, как нарисованные гуашью, размывал серый дождь. Вода на море пузырилась, вздымались крутые волны, с пенных гребней срывало ветром соленую изморось.

На танцах, куда Вениамин пришел первый раз, он сразу приметил рослую красивую девушку в темной мини-юбке и в «бесстыжке»— кофточке из прозрачного, воздушного капрона. Он был просто поражен, как этот розовый цветок вырос здесь, на промороженном Севере. Наивная провинциалочка была просто прелесть! А как она лихо отплясывала под бездарный оркестр, с каким упоением изгибалась и порхала по залу.

Он только вернулся из армии — служил в стройбате — и на заработанные в течение этих лет деньги мог одеться по последней моде. Местные чернофрачники сначала с бычьей ненавистью метали в него, как тяжелые камни из пращей, взгляды. Но Вениамин успел обзавестись и друзьями.

Так ему досталась самая лучшая поселковая девочка. Он умел это — побеждать без боя.

Он хорошо знал, как обращаться с провинциалочками, опыт — великое дело. Когда он болтал девчонке о буддизме, так сказать «навешивал лапшу на уши», то стремился заставить поверить ее в то, что он особый человек, выше других, таинственнее, необычнее и ее любовь к нему стоит жертв.

Она быстро подарила ему первый поцелуй и первую ночь. А когда через несколько месяцев сказала, что беременна, он честно поставил перед ней вполне конкретные условия: непременно ежедневно чистая рубашка, здоровая витаминизированная пища и, главное, абсолютное невмешательство в его личную жизнь. Он ведь тоже не собирался вникать в ее личную жизнь, ну, разумеется, она, как всякая женщина, обязана быть верной ему и вообще не давать поводов для поселковых сплетен.

В сущности, они жили неплохо. Екатерина хоть и не умела многое, но старалась. Она была бесхарактерной, и, как из податливого материала, Вениамин медленно и осторожно лепил из нее нужного ему человека.

Как-то он пришел с вечеринки в приличном подпитии, рубашка — этого-то он не заметил — была запачкана губной помадой. Екатерина вдруг потребовала объяснений, стала проявлять свое «я», решила ограничить его свободу и вообще… Он ударил ее. Конечно, ударил не сильно, больше для порядка и острастки, а она заплакала. Проснулся сын — ему тогда было четыре годика, — увидел плачущую мать и тоже захныкал.

— Не мучай маму, ты плохой, я не буду называть тебя папой.

«Так вот оно что! Вместо того чтобы воспитывать сына в уважении к отцу, любви к нему, она учит отца ненавидеть».

В ту ночь Вениамин ушел из дома и не возвращался дня три: жил у друга в общежитии. Потом скрутила тоска по семье. Или он привык к тому порядку, ухоженности, которой был окружен, или уже тогда в нем начинало что-то ломаться, перестраиваться.

Вечерами Вениамин ходил к детскому садику и из-за угла, как вор, смотрел, как Катя играет с сыном, как потом они идут домой. Он ждал, что жена первая уступит, попросит его вернуться. Но она так и не попросила. Ему надоело жить безалаберно, и он вернулся. Тогда он решил провести еще один эксперимент — выяснить, действительно ли он не может без семьи, или, наоборот, семья не может без него.

Прошло сколько-то времени, и Вениамин ни с того ни с сего стал собирать вещи. Екатерина, насупившись, вроде бы спокойно наблюдала за его сборами. Сережа крутился подле и с беззаботной детской наивностью спрашивал:

— Пап, ты в командировку?

Откуда он взял эту командировку? Ведь Вениамин никогда никуда не уезжал. Потом он понял, что выдуманными командировками Екатерина объясняла сыну частые исчезновения отца из дома.

Когда он взял чемодан и направился к двери, Екатерина упала на колени, заголосила, умоляя не покидать ее. Такой он жену никогда не видел. Тогда он окончательно убедился, что она и в самом деле сильно его любит.

С позапрошлой весны Вениамин пристрастился к охоте. Есть в этом занятии нечто потакающее самолюбию сильного пола.

Выяснилось, что он прекрасно стреляет из ружья. Он бил гуся без промаха влет, даже бывалые охотники хвалили его.

Последний раз Вениамин поехал с друзьями в тундру раньше обычного: ожидалась бурная весна, и они боялись пропустить массовый лет гуся.

Остановились с вездеходом у сопок, в распадке, недалеко от цепи озер, уже наполнившихся талой голубой водой, куда обычно прилетала дичь, — в пятидесяти километрах от поселка. Два дня стояла сырая, пасмурная погода, гусь не летел, и охотники, дожидаясь тепла и солнца, изнемогали от безделья. Как-то вечером, после возлияния горячительных напитков, зашел вроде бы шутливый разговор о женщинах. Кто-то из парней стал обвинять слабый пол в постоянных изменах и прочих грехах, в которых мужчины вообще любят обвинять женщин: мол, сама природа, сфокусировав в женщине все порочное, толкает ее, бедную, на путь разврата и обмана. Вениамин ввязался в спор, его он задел за живое и, горячась, заявил, что не знает, как другие, а вот он верит своей жене, хотя не верит самому себе. Ребята подняли его на смех, стали утверждать, что пока он тут охотится на гуся, разглагольствует о верности своей супруги, она, не будь дурой, не тратит времени даром, поди, уж нежится с кем-нибудь в постели.