Мужчина, женщина, ребенок - [44]

— Рана поверхностная, — сказала она, положила на поврежденную кожу насколько тампонов из марли и плотно забинтовала Роберту голову.

— Как насчет равновесия?

— Не знаю.

— Пожалуй, надо исследовать более внимательно. Он ведь ударил вас не кулаком, а своей matraque.

— Чем? Дубинкой? Боже мой! Что я такого сделал?

— Вы видели. Как он без всякого ордера нас обыскивал? — улыбнулась она. — Зайдем вон в то кафе. Вы можете идти?

— Могу.

Войдя в кафе, она отвела его в более или менее темный угол, вытащила офтальмоскоп и, приблизившись к нему, принялась изучать его глаза.

— Что вы делаете? — спросил он.

— Нюхаю одеколон, которым вы пользуетесь после бритья. Довольно-таки возбуждающий.

Роберт нервно хмыкнул. Они стояли совсем вплотную друг к другу.

— Я серьезно спрашиваю.

— Проверяю рефлексы зрачков.

— Ну и как, они в порядке? — озабоченно спросил он.

— Я почти уверена, что да, но здесь не очень светло. Я бы посоветовала вам вернуться в гостиницу и полежать с холодным компрессом. И принять две таблетки аспирина.

— А, аспирин. Теперь я вижу, что вы серьезный врач.

— Нет, благодарю. Я, пожалуй, лучше пройдусь, — сказал Роберт, направляясь к выходу.

Она крикнула ему вслед:

— Если вам не станет лучше, обязательно зайдите в больницу до шести часов.

— Почему до шести?

— Потому что в шесть кончается моя смена. Спросите доктора Герен. Николь Герен.

28

— Беквит, вы здесь?

Кто-то колотил Роберта по голове. Но, может, это стучались к нему в номер? Он встал и открыл дверь.

— Вы пропустили мой доклад, Беквит. — В дверях стоял Гаррисон.

— Простите, Герберт. Я попал в неприятную историю. Гаррисон наконец заметил повязку.

— Что у вас на голове?

— Двое полицейских…

— Вы проконсультировались с врачом?

— Да, на улице.

— Роберт, вы несете какую-то чушь. Нам надо поскорее отсюда убираться. В стране царит хаос, и на улицах полно сумасшедших студентов.

— Спасибо, что вы зашли, — слабым голосом отозвался Роберт. — Мне надо лечь.

— Беквит, вы забыли, что послезавтра я повторяю доклад в Зальцбурге. Нам надо немедленно выезжать.

— Герберт, я только что подвергся нападению. Я не могу никуда ехать.

— Роберт, если мы доедем на автомобиле до Милана, вы сможете полететь в Бостон, а я — в Зальцбург. Собирайтесь, эту гостиницу могут каждую минуту взорвать.

— Успокойтесь, коллега. У вас что, паранойя? Мы как следует выспимся и выедем завтра утром.

— Это невозможно. Абсолютно исключено. Я обязан выполнить свой профессиональный долг, и я не намерен рисковать своей репутацией.

— Тогда вам придется ехать одному.

— Прекрасно, — стоически промолвил тот. — Где ключи?

Роберт несколько удивился, но предпочел расстаться с автомобилем, если таким образом можно было отделаться от Гаррисона.

— Мне очень не хочется оставлять вас в таком состоянии, — сказал Герберт, хотя на лице его не просматривалось ни малейших признаков угрызения совести. — Как вы отсюда выберетесь?

— Когда кончится забастовка, вылечу из Парижа.

— Но как вы свяжетесь с Шейлой? По телефону не принимают никаких заказов. Даже в Штаты.

— Ну что ж. Надеюсь, вы не откажете в любезности позвонить ей из Австрии. Только не говорите ей ничего про мою голову. Просто скажите, что сотрудники IBM попросили меня задержаться еще на два-три дня и что, как только связь восстановится, я ей сразу же позвоню.

— Конечно, позвоню.

— Спасибо.

— Не стоит благодарности. Вы сможете расплатиться, когда вернетесь в Кембридж.

Роберт смерил взглядом несносного идиота. Я расплачусь с тобой пинком в твою гнусную рожу. Но сказать это он не мог — надо, чтобы тот позвонил Шейле.

— Спасибо, Герберт. Объясните ей, что я в полной безопасности.

— Увидимся в колледже.

— Да. Bon voyage[30].

Закрыв дверь, Роберт от всей души пожелал оголтелому эгоисту свалиться по дороге в пропасть. После чего рухнул на кровать и снова погрузился в сон.

Разбудил его звонок колоколов. Пять часов. Голова раскалывалась. Он решил, что надо все-таки отправиться в больницу.

Такси, прогрохотав по Бульвару Генриха Четвертого, подкатило прямо ко входу в приемный покой. Приемная была набита до отказа. Роберт назвал свою фамилию, и его попросили сесть и подождать. Что он и сделал. Сел на жесткую деревянную скамью. Через сорок минут он начал терять терпение. Может, надо было спросить эту молодую врачиху? Как ее фамилия, Герен?

— У нас действительно есть доктор Герен, — сказала дежурная сестра, — но она патологоанатом. Будьте любезны посидеть и дождаться соответствующего специалиста.

— Не могли бы вы все-таки ее найти? Скажите, что ее просит профессор Беквит.

Сестра неохотно согласилась. Не прошло и несколько минут, как в приемный покой впорхнула Николь Герен в белом халате и с прической «лошадиный хвост».

— Следуйте за мной, — сказала она.

Торопливо зашагала по коридору и остановилась у двери с табличкой «Рентгенология».

— Заходите.

Комната была набита всевозможными рентгеновскими приборами. Седовласый лаборант явно собирался закрывать кабинет. Николь обратилась к нему.

— Поль, этому больному необходимо сделать снимок черепа, чтобы определить, нет ли там трещины.

— Прямо сейчас? Но Николь, я собирался пообедать…

— Пожалуйста, Поль, я вас очень прошу.