Мужчина во цвете лет. Мемуары молодого человека - [82]

На столе у Зуба царил немыслимый порядок — аккуратно разложенные папки заявок, картотека регистрации накладных, цветные шариковые ручки в стаканчике своей безукоризненной симметрией изображали цветок, нож для бумаги лежал строго перпендикулярно по отношению к линейке. А сам Зуб, нудный, сутулый, восседал на троне своего снабженческого царства с таким унынием на лице, с такой страдальческой гримасой на худых щеках, как будто он давно растратил последние силы, не говоря уж о надеждах.

В своем неизменном темном опрятном костюме, в черных, до блеска начищенных ботинках, Зуб имел вид человека или собравшегося на похороны, или только что вернувшегося с них. Он никогда не улыбался, в лучшем случае лишь губы покривит, говорил кислым, недовольным голосом, смотрел на собеседника как-то странно — низом глаз, верхнюю их половину прикрыв тяжелыми, усталыми веками. А годами он был моложе меня. Лет сорока, не больше.

— Товарищ Зуб, две недели назад КБ телефонии подало заявку на трансверсальные блоки, — начал я деловито и сухо.

— Да, — мрачно подтвердил Зуб. (Прозвучало это примерно так: долго ли написать бумажку, заявок можно подать сколько угодно.)

— Отчего же мы ничего не получили?

Зуб на меня поглядел почти с жалостью. Вовсе не потому, что блоки не получены, а потому, что у меня в голове мог возникнуть такой дурацкий вопрос.

— Оттого, что мир полон разгильдяев! Оттого, что люди совсем от рук отбились!

— Возможно, вы и правы, — сказал я, — но мне бы хотелось знать совершенно точно: когда мы получим блоки?

— Чего-нибудь попроще попросите. Блоки строго лимитированы. Кому не известно, что такого рода заказы отдел снабжения вначале должен согласовать с управлением, да и то не всегда удается получить без подписи вышестоящего начальства. А получать ордера от дирекции не входит в наши обязанности.

— Не означает ли это, что заявки наши даже не посланы?

— Об этом спрашивайте не у меня. И вообще, зайдите сами в дирекцию и еще раз выясните. Мне своих дел хватает, что за мода все перекладывать на чужие плечи.

Наконец и на меня перекинулись все эти его трудности, сложности. Тут он своего добился. Бациллы уже копошились в глотке, от них становилось тяжело дышать. Лоб мой, надо думать, стал таким же морщинистым, как у него, а кадык столь же уныло задвигался вверх и вниз.

— Товарищ Зуб, — сказал я, — мне совершенно безразлично, кто у кого должен получать ордера. Это меня нисколько не интересует. Мне нужны блоки. Их я должен получить от вас. Ибо вы работаете в отделе снабжения. И от обязанности снабжения вас никто не освобождал. Теперь послушайте внимательно: если в течение трех дней ордера не будут посланы, я заявлюсь сюда вместе со всеми сотрудниками КБ телефонии и публично вышибу из-под вас это кресло. Вот тогда вы сможете пойти объясняться в дирекцию!

Зуб даже бровью не повел. Только его костлявая физиономия как будто стала еще костлявее, а туловище еще глубже ушло в кресло. Однако по судорожно сжатым кулакам с побелевшими костяшками пальцев, по блеску, полыхнувшему из щелочек прикрытых глаз, я понял, что столбняк его был подобен динамитной шашке и в любой момент мог грохнуть взрыв; ненависть текла по жилам, как огонь по бикфордову шнуру.

И вдруг он весь просиял.

— Самомнение — признак близкого падения, старая истина, — сказал он с ухмылкой. — В вашем положении, товарищ Турлав, я бы не заносился. — Вытянув перед собою руки, он навалился на стол. — Мните о себе бог весть что. Но уж поверьте, товарищ Турлав, вы сейчас, как паучок, болтаетесь на тонкой паутинке. Очень даже сомневаюсь, что вам понадобятся эти блоки. Так что весь ваш кураж может пройти даром!

Под вечер того же дня мне позвонил начальник КБ телевидения Салминь, осведомился, буду ли я на месте, и затем свое утрированно вежливое любопытство закончил словами: «В таком случае, с вашего любезного разрешения, мы зайдем». Примерно через полчаса Салминь и еще двое сопровождавших его лиц (Королькевич и Бесхлебников) плечом к плечу, словно патруль дружинников, явились к нам в бюро.

— Так вот, мы и есть та самая комиссия, которой поручено осмотреться в ваших владениях. — Салминь попытался шуткой сгладить горечь первого момента.

Королькевич развел руками, что могло означать: нам очень неприятно, но что же делать.

— Понятно, — сказал я. — И кому будут представлены результаты вашего осмотра?

— Очевидно, директору. Впрочем, сначала Лукянскому.

— Ну и прекрасно, — сказал я, — приступайте к делу.

— Может, начнем с бумаг? — Голос Салминя обрел официальность. Улыбка исчезла с его лица.

Свой очередной отпуск Майя объединила с декретным. Идею о совместной жизни на взморье не удалось осуществить по той простой причине, что я так и не выкроил времени, чтобы подыскать дачу. Может, не хватило энтузиазма. Работа отнимала все. И с комиссией хлопот было предостаточно. Команда Салминя копалась во всем, без конца требовала устных и письменных объяснений, настаивала на моем присутствии при беседах с сотрудниками КБ, просила разыскать такие-то и такие-то бумаги. Положение Ливии немного улучшилось, но я по-прежнему навещал ее, и довольно часто.