Мужчина внутри - [17]

Рони проследила взглядом за его пальцами.

Колени ее подогнулись. Сантиметр за сантиметром он обнажал свою гладкую загорелую кожу. Она покачала головой, не в силах закрыть глаза, чтобы хоть как-то справиться с желанием, которое он так легко в ней пробуждал. Она хотела, чтобы он снял рубашку. Хотела пробежаться пальцами по четким контурам его мышц, почувствовать его жар, дотронуться, попробовать на вкус… Как и делала не раз в своих мечтах.

А потом слова дошли до нее. У нее лихорадка. Сердце Рони забилось от страха. Она уставилась на Табера, дышать стало трудно, даже больно.

— Что ты имеешь в виду? — Она тяжело сглотнула, борясь с шоком.

Табер стянул рубашку с плеч, крепкие натренированные мускулы его груди и рук напряглись, демонстрируя силу.

— Именно то, что сказал. — Его голос был твердым, но во взгляде пылала страсть, расплавленная лава похоти кипела в изумрудной глубине. — У тебя лихорадка, Рони. Твое тело готовится принять то, что хочет от тебя природа.

Он отбросил рубашку прочь и уселся на пуф. Глаза Табера не отрывались от лица Рони, они сверлили ее — и этот взгляд потемнел от желания, когда уперся в ее вздымающуюся грудь.

Боже, она так хотела попробовать его на вкус. Его живот был плоским, твердым. Мышцы напряглись, когда Табер наклонился, чтобы снять обувь.

— Но как? — Она не соображала ничего, тело горело от страсти. — Такого не было. Даже когда ты меня укусил. Почему сейчас?

Он поднялся на ноги, нависая над ней, подошел ближе, не отрывая от нее взгляда.

— Я тогда не целовал тебя, Рони, — сказал он мягко, приблизившись совсем вплотную.

Запах тела Табера ударил в ее ноздри. Он пах как мужчина… горячий, темный, властный… и она затрепетала.

— Что… — Она снова покачала головой, борясь с желанием коснуться его руками, языком. — Причем тут поцелуй? Черт тебя дери, Табер.

Ее кулаки сжались. Рони заставила себя отступить, заставила себя справиться с полыхающим внутри голодом.

— Поцелуй позволил специальному веществу проникнуть из моего тела в твое. — Рони отступала, а Табер ее преследовал. — Гормон выделяется только тогда, когда я касаюсь своей пары. Когда я касаюсь тебя. Это позволило мне тебя пометить, оставить физическое доказательство моего права на обладание тобой. Но укуса не было достаточно, чтобы твое возбуждение достигло пика. Мой поцелуй сделал так, что теперь ты не сможешь отказаться от того, что требует от тебя природа.

Его голос был грубым, глубоким, почти вибрирующим. Рони уперлась спиной в стену, в ее голосе зазвенел страх, зазвучала ярость.

— Боже мой. Так ты знал. — Она почти шептала. Она на самом деле испугалась, на самом деле была в ужасе. — Когда ты меня поцеловал, ты знал, что делаешь со мной. Ты знал, что может случиться.

Его руки уперлись в стену по бокам от нее, выражение лица стало диким, почти животным. Он зарычал, и в звуке этого рычания было предупреждение. Рони отпрянула, ее глаза расширились, внутри все сжалось.

— На этот раз ты мне не откажешь, Рони, — его голос звенел от силы, от решимости. — Теперь ты от меня не уйдешь.

Она могла бы попробовать, сказала она себе. Она могла бы врезать ему по яйцам, она могла бы сбежать, она могла бы… и тут его язык ворвался в ее рот, а губы накрыли ее губы.

И в тот же момент ее тело запело от облегчения, и гнев сменился в нем ошеломляющим удовольствием.

Темный сладкий мед снова заполнил ее. Она ахнула под натиском, обхватила Табера за талию и притянула к себе, впилась ногтями в кожу. Казалось, каждая клеточка тела Рони впитывает его жар. Она застонала. Их языки танцевали свой жаркий танец, а внутренний голос бился в агонии.

Опасность. Искушение.

Беги!

Табер касался ее только губами, только языком, и они были требовательны, как никогда. Сильные зубы чуть прикусили ее губу, и тут же нежное касание его языка смягчило укус. Он требовательно вонзился в ее рот, и Рони обхватила его губами, посасывая в отчаянном желании снова ощутить тот незабываемый вкус.

Табер зарычал. Кошка внутри сходила с ума от похоти. Рони сосала его язык, облизывала его, стонала, наслаждаясь медовым вкусом. Его руки обхватили ее голову, и Табер прильнул к ней горячим чувственным поцелуем, почти лишившим ее разума.

Она чувствовала, как становится все жарче, как страсть разгорается все ярче. Ее груди заныли, соски набухли — тело молило о прикосновении.

— Боже, ты такая вкусная. — Его хриплый голос заставил ее задрожать от удовольствия. Табер отстранился, его глаза сузились, во взгляде было напряжение. — Думаю, ты вкусная и в других местах.

Его колено скользнуло между ее ног, прижимаясь прямо к самой чувствительной точке между бедер.

— Не делай этого со мной, Табер, — отчаянно прошептала Рони.

Ее руки судорожно сжались на его талии — слишком тонка была грань, отделяющая пронзившее ее наслаждение от боли.

Его твердое бедро прижалось к ее входу. Боже, наверняка он чувствует, как сильно она намокла. Она хотела отстраниться… она хотела прижаться еще сильнее. Тело разрывалось от желания, и это сводило ее с ума.

— Не делать чего? — рыкнул он. — Я уже сделал тебя своей, Рони. И этого не изменить. И я ни капли об этом не жалею.