Муж, жена и сатана - [9]
— Ну хорошо, а молодые училки как? — Лёва решил развить тему, видя, что Адка еще не выговорилась до конца. — И эти туда же?
Жена продолжала, не снижая градуса:
— А молодые, вроде меня, но из новых, — так тем вообще все по барабану. Многие именно так и читали книги — между делом, через главу, а то и через саму книжку. Ну кто-то ведь должен этому воспрепятствовать? Или не должен, ну скажи мне, Лёва! Половина из них по-русски говорит с трудом, в ударениях путаются, неисчислимое исчисляют, я уже не говорю о словарном запасе. Лексика — чудовищная. Многие к тому же с ошибками пишут: что грамматику взять, что орфографию. Ну ты только представь себе — пунктуация у них чаще условна, как в компе: есть запятая, нет запятой — никто уже больше этим не заморачивается. Про точку с запятой вообще не в курсе — с чем ее есть, в каких случаях употреблять. Полное ощущение, что большинство дипломов сляпано в мухосранском подземном переходе. Нет, ну ты себе мог такое вообразить когда-нибудь, а, Лёв?
Гуглицкий хмыкнул:
— А чего они в школу-то идут, новые эти? У вас же денег не платят, чего им мучить себя и людей?
— А по-разному… — Ада развела руками, — кому-то замуж так верней: думают, раз из учительниц, то вроде как тургеневскую барышню возьмут, высокой нравственности и с интеллектом, не испорченным нынешним падением нравов. Между прочим, та барышня, после которой я в эту школу пришла, в эскорт-услугах заколачивала, с вечера до утра, в рекламе известного агентства размещалась, проститутского, снимали ее два-три раза в неделю на ночь, но это уже потом выяснилось, когда ее увольняли. Математичка… Купил, кстати, чиновник из Министерства образования, глава департамента детского воспитания, член коллегии, оплатил за всю ночь. Дядька такой вроде бы приличный, в возрасте, отец семейства. Ну а девка эта нажралась, забылась и под утро разоткровенничалась, хотела выбить у него добавок к гонорару, ну якобы за секс с интеллектуалкой, с «нетипичной представительницей». Про Гоголя стала ему втюхивать, что того при вскрытии могилы нашли перевернутым в гробу и без головы. Представляешь, бред какой? Это мне наша биологиня уже потом рассказывала, классная из 9-го «А».
Лёвка заржал:
— Он, наверное, предпочитал позы с математическим наклоном. И возмутился, говоришь? Меры принял? Ну, ясное дело, как это можно допустить такое, чтоб главу и члена детского воспитания его же подопечная обслужила за небесплатно? К тому ж еще и премию потребовала. Это все равно что если б гаишный сержант тормознул своего же нетрезвого полковника и закинул насчет добавить к штрафу еще за скорость оформления протокола. Само собой, несправедливо, а как ты хотела?
Ада печально помолчала и добавила:
— Главное, ее-то выгнали, а сам он на повышение пошел, в замминистры. Теперь под ним десять, кажется, департаментов. Или даже все девятнадцать. А когда он резолюцию накладывал, личную, в горотдел, так и написал «Предлагаю вам в кратчайший срок уволить такую-то по ни доверию». Именно так написал, через «и» и отдельно. Точка.
Лёвка выдохнул и покачал головой:
— М-да-а… Ну ладно, с этими как бы все ясно, быдляк гуляет. А другие чего там делают у вас? Им-то все это зачем, если они не задвинутые на своем предмете вроде тебя?
— Лёв, в том-то и дело, что она единственная из всех более-менее нормальной была, если наш коллектив рассматривать, до меня еще. Дети ее обожали, коллеги — ни малейших подозрений, ни в чем, никогда. Кто-то завидовал, кто-то чуть ли не возносил. Сама-то математичка, но если надо, физика нашего легко могла подменить. Бо́льшая часть класса шли по ее предмету на «4» — «5», представляешь? Всегда с иголочки, подтянутая, стройная; в одежде, говорят, непременно отличалась строгостью и хорошим вкусом; вежливая всегда, улыбчивая такая, с учениками подчеркнуто на «вы». Так вот, в ночь уходила, как уже потом выяснилось, только перед завтрашней второй сменой, чтобы ночной перегар успел выдохнуться: в другие дни не позволяла себе, ни-ни. И такая дремучесть вдруг! Гоголь у нее без головы, оказывается. И без ботинка еще, кажется. Ну как это все соединить меж собой, а, Лёв? Алгебру, геометрию, репутацию, проституцию и бредовую горячку. Что-то здесь не сходится, ну не бывает так, и все тут. Чудеса просто.
— Бывает, Адусик, еще как бывает, — не согласился муж. — Это все бесы. Один ее бес отвечал за школьников и за геометрию, но только явно там не тянул, отвлекался на второго. А второй как раз четко был на своем месте — отвечал за отдельные общечеловеческие ценности. Тут все по справедливости, типичная нераздельность и борьба разноречивых интересов. Тяга к знаниям, к детям, хороший вкус, ответственность перед обществом — это одно. С другой стороны — ноги шире плеч, жесткий тариф, безлимитное бухло и не ограниченная совестью воля.
— Ну, допустим, так. Но тогда, скажи мне, в каком месте в этой твоей конфигурации присутствует ангел? — иронично озадачила его Аделина. — Про него-то ты совсем забыл?
— Никогда! Просто в этой редкой комбинации вместо ангела — еще один бес. Лишний, сверхнормативный. Ангел становится не только хранителем, но еще и искусителем. Короче, падшим. Падшим ангелом. Происходит нормальное раздвоение ангельской личности. Бесовская половина ангела дала члену из Минобра уйти на повышение, и он перевыполнил план по лиху. Поэтому и не проконтролировала как надо, чтобы дополнительное место в школе отдали еще одной проститутке с дипломом. А собственно ангельская половина этим воспользовалась и подсуетилась. И они взяли тебя. И все разложилось, но уже в обратную сторону: дети обожают, учителя относятся с уважением, зарплату твою задерживают регулярно, как и положено поступать по отношению к беспорочным трудягам. А получаемой тобой духовной отдачи явно недостает против твоих же душевных вложений. Такой неустойчивый баланс. И кто в нем перевешивает кого, догадайтесь сами, Аделина Юрьевна. — Он хмыкнул. — Ну ладно, ты. С тобой понятно, допустим, с чокнутой фанатичкой. Ну а остальные-то чего в вашей школе делают, у них-то что с балансом с этим происходит?
Григорий Ряжский — известный российский писатель, сценарист и продюсер, лауреат высшей кинематографической премии «Ника» и академик…Его новый роман «Колония нескучного режима» — это классическая семейная сага, любимый жанр российских читателей.Полные неожиданных поворотов истории персонажей романа из удивительно разных по происхождению семей сплетаются волею крови и судьбы. Сколько испытаний и мучений, страсти и любви пришлось на долю героев, современников переломного XX века!Простые и сильные отношения родителей и детей, друзей, братьев и сестер, влюбленных и разлученных, гонимых и успешных подкупают искренностью и жизненной правдой.
Три девушки работают на московской «точке». Каждая из них умело «разводит клиента» и одновременно отчаянно цепляется за надежду на «нормальную» жизнь. Используя собственное тело в качестве разменной монеты, они пытаются переиграть судьбу и обменять «договорную честность» на чудо за новым веселым поворотом…Экстремальная и шокирующая повесть известного писателя, сценариста, продюсера Григория Ряжского написана на документальном материале. Очередное издание приурочено к выходу фильма «Точка» на широкий экран.
Трехпрудный переулок в центре Москвы, дом № 22 – именно здесь разворачивается поразительный по своему размаху и глубине спектакль под названием «Дом образцового содержания».Зэк-академик и спившийся скульптор, вор в законе и кинооператор, архитектор и бандит – непростые жители населяют этот старомосковский дом. Непростые судьбы уготованы им автором и временем. Меняются эпохи, меняются герои, меняется и все происходящее вокруг. Кому-то суждена трагическая кончина, кто-то через страдания и лишения придет к Богу…Семейная сага, древнегреческая трагедия, современный триллер – совместив несовместимое, Григорий Ряжский написал грандиозную картину эволюции мира, эволюции общества, эволюции личности…Роман был номинирован на премию «Букер – Открытая Россия».
Роман-триллер, роман-фельетон, роман на грани буффонады и площадной трагикомедии. Доведенный до отчаяния смертью молодой беременной жены герой-писатель решает усыновить чужого ребенка. Успешная жизнь преуспевающего автора бестселлеров дает трещину: оставшись один, он начинает переоценивать собственную жизнь, испытывать судьбу на прочность. Наркотики, случайные женщины, неприятности с законом… Григорий Ряжский с присущей ему иронией и гротеском рисует картину современного общества, в котором творческие люди все чаще воспринимаются как питомцы зоопарка и выставлены на всеобщее посмешище.
Свою новую книгу, «Музейный роман», по счёту уже пятнадцатую, Григорий Ряжский рассматривает как личный эксперимент, как опыт написания романа в необычном для себя, литературно-криминальном, жанре, определяемым самим автором как «культурный детектив». Здесь есть тайна, есть преступление, сыщик, вернее, сыщица, есть расследование, есть наказание. Но, конечно, это больше чем детектив.Известному московскому искусствоведу, специалисту по русскому авангарду, Льву Арсеньевичу Алабину поступает лестное предложение войти в комиссию по обмену знаменитого собрания рисунков мастеров европейской живописи, вывезенного в 1945 году из поверженной Германии, на коллекцию работ русских авангардистов, похищенную немцами во время войны из провинциальных музеев СССР.
Психологическая семейная сага Григория Ряжского «Четыре Любови» — чрезвычайно драматичное по накалу и захватывающее по сюжету повествование.В центре внимания — отношения между главным героем и четырьмя его женщинами, которых по воле судьбы или по воле случая всех звали Любовями: и мать Любовь Львовна, и первая жена Любаша, и вторая жена Люба, и приемная дочь Люба-маленькая…И с каждой из них у главного героя — своя связь, своя история, своя драма любви к Любови…
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.