Муза ночных кошмаров - [134]

Каким-то чудом Нова продолжала стоять на месте, пальцы ее ног торчали над самым краем льда – тонким, как бумага. Она смотрела на Сарай. Зрачки расширились и источали злобу вперемешку с безумством.

– Я люблю Кору, – грубо поправила Нова. – И найду ее, а если попытаешься мне помешать, то присоединишься к остальным. – Она указала на трупы.

По спине Сарай побежал холодок, не имеющий никакого отношения к морозу. Может, это сцена из молодости Новы, и это место – ее исток, но когда она произносила угрозу, ее глаза выглядели отнюдь не юными. В них читалось все: многие годы поисков, неудач и веры… веры во что? Что она спасет сестру, даже когда не осталось ни клочка надежды, не говоря уж о веревке уверенности, за которую можно ухватиться и идти во тьму. Подобная вера, не вкушавшая искренней надежды на протяжении столетий, а питавшаяся более мрачными чувствами – одиночеством, отчаянием, – не может просто испариться, встретившись со своим концом. Она не примирится и не адаптируется. А просто продолжит свое существование, несмотря на доводы рассудка, и всегда будет ему только перечить.

Кора мертва.

Правда уничтожит Нову. Ее разум превратил эту правду в размытое пятно, как то, что Сарай видела во сне Миньи. Но правда всегда находит способ просочиться наружу. Наш разум не может стереть воспоминание. Только утаить, а сокрытые события не пропадают.

Сарай вдруг осознала, что вера Новы похожа на этот лед: хрупкая, тонкая, единственное, что не дает ей погрузиться в собственные черные глубины. Вслед за холодком по спине Сарай побежала искра паники. Все их жизни зависят от этого льда, но он не выдержит такой тяжести.

Нова стояла в полушаге от безумия. Сарай чувствовала это в каждой трещинке льда, в притяжении темных вод, будто бы само море звало ее по имени.

Девушка спешно подкормила сновидение своей волей, заморозила лед, укрепила, успокоила, словно могла тем самым укрепить и успокоить то, что разрушалось внутри Новы. Если бы только она могла. Вот ее мать могла, но не стала бы этого делать.

А что может Сарай? У нее имелся собственный арсенал кошмаров. Если бы она хотела ускорить сумасшествие Новы, то имела все подручные для этого средства. Но она больше не хотела быть Музой ночных кошмаров. А кем? Ей вспомнились слова Лазло, сказанные перед тем, как она во второй раз проникла во сны Миньи: «Ты не пытаешься одолеть Минью. Помни об этом. Ты пытаешься помочь ей одолеть ее кошмар».

Но как одолеть кошмар, который является простой истиной?

– Я не собираюсь тебе мешать, – сказала она Нове, пытаясь сохранить спокойствие в голосе, даже когда под ногами начал дробиться лед.

Сон Миньи напомнил ей о том, как бесполезно менять ход событий, когда страх проделал столь глубокую траншею. Нужно попробовать что-то другое. Ей стало жаль, что Лазло не может помочь. Как бы он поступил, задумалась Сарай, и в ту же секунду ей пришел ответ, а сон заколебался и видоизменился. Белый ледяной пейзаж исчез, и они с Новой переместились в амфитеатр Плача.

Нет, не Плача, и не в том виде, в каком Сарай видела его последний раз, полного воинов и призраков. Это оказался Плач мечтателя – место, построенное на сказках, стремлениях и чудесах, которое можно обнаружить только в сознании Лазло – и Сарай. Раньше он всегда переносил ее в это место с помощью своей воли. Но на сей раз она попала сюда своими силами.

– Где мы? – требовательно спросила Нова. Теперь на ней были не вещи для морозной погоды, а маслянисто-черный костюм с броней из мезартиума.

– В безопасном месте, – ответила Сарай.

Вот какой ответ пришел ей в голову. Вот что сделал бы Лазло – делал, неоднократно. Библиотека, берег реки, отцовский дом и, самое главное, Плач мечтателя – с его крылотворцами, чайными и чудесами. Он привел ее в безопасность.

– Их не существует, – фыркнула Нова, и Сарай почувствовала, как земля уходит из-под ног, а также осознала, что они не оставили лед позади. – Если ты еще этого не поняла, то скоро поймешь.

Таков урок долгой жизни Новы: безопасных мест не существует. Или же, быть может, есть одно, подумала Сарай. И снова изменила сон.

Разумеется, пол из мезартиума значительно тверже льда. Она привела Нову домой – вернее, в свой дом, который Нова украла, – в ту самую комнату, в которой они находились наяву.

В реальности Нова спала на стуле Миньи, а Сарай легонько прикасалась к задней части ее шеи. Во сне они стояли под одной из арок и смотрели на сад. Не было ни гигантских белых стеблей, ни низко висящей серой дымки. Вдалеке восходило солнце. Какое солнце, в каком мире – не имеет значения. Они не могли увидеть отсюда землю, только сливы у балюстрады и облака, напоминающие сладкую вату.

– Так лучше? – спросила Сарай.

– Его безопасность полностью зависит от того, кто им владеет, – ответила Нова, но металл служил прочной опорой для ног, и Сарай подумала, что это что-то, да значит.

– Верно, – признала она. Скатис использовал цитадель, чтобы сделать из себя чудовищного бога. А Лазло бы…

Она с трудом сглотнула. А Лазло бы сделал и сделает это место безопасным – не только для них, но и для всех нуждающихся.

– Люди, – произнесла Сарай. – Люди – наше пристанище. У меня есть такой человек: он значит для меня и дом, и весь мир. – На глаза накатились слезы. – И я даже не представляю, что со мной будет, если я его потеряю, как ты не можешь представить, что будет, если потеряешь Кору.