Бабка снова замигала, соображая, и вдруг затряслась от мелкого смеха:
— Да не-е… Какие там богатыри. Это ступка. Шляпу-то с чучелы ветром сшибает, а ступка, она тяжелая, вот я ее и приспособила…
Это был удар. И по Джонниным планам, и по его самолюбию. Уши у Джонни загорелись, как стоп-сигналы, а кудрявая голова поникла.
Катя его пожалела.
— Что-то не похоже, — сказала она. — Ступки не такие, у них донышки широкие.
— Эта ступка особенная, — возразила бабка Наташа. — Она вроде бокала была, а потом ножка у нее поломалась… Это еще бабушки моей имущество. Бабка-то Катерина Никитишна, царство ей небесное, знаменитая была на всю округу, травами людей лечила. А в этой ступке она, значит, всякие корешки да цветочки толкла, чтобы лекарства варить…
Джонни поднял голову.
— Все-таки вещь старинная, — сказал он неуверенно. — Может, сгодится для музея? А на пугало мы каску наденем…
— Это можно, — охотно согласилась бабка Наташа. — Каска, она даже больше соответствует…
Все, кроме Вики, пошли в огород и «обезглавили» пугало. Джонни с печальным вздохом взял в руки то, что недавно считал шлемом витязя. Это была чугунная посудина. По форме она очень походила на фужер, у которого на папином дне рождения Джонни случайно перешиб ножку.
Пугало увенчали каской и вернулись в дом. Свой малоценный трофей Джонни положил в сенях на лавке.
Вика уже поставила на стол чашки и солидную плошку с вареньем. Теперь она, сидя у окна, листала растрепанную большую книгу. Джонни хмуро глянул через Викино плечо. Она смотрела подшивку древнего журнала. Журнал назывался «Нива». Это было написано сверху листа завитушечными буквами, вокруг которых заплетались цветы и прыгали совершенно голые толстые мальчишки. Они что-то поливали из лейки. Видимо, эту самую ниву. На всей странице пестрели объявления и надписи со старинными «ятями», твердыми знаками и другими старорежимными буквами. А внизу был напечатан портрет круглощекого мужчины с громадными черными усами. Усы лихо загибались вверх. Рядом с портретом стояли слова:
Продираясь через «яти», Джонни прочитал: «Бесподобное, наилучшее и вернейшее средство для рощения волос. У кого едва видны мелкие волосы, скоро развивается пышная борода и роскошные, щегольские усы…»
Джонни вздохнул. Усы его не интересовали, а слова «Перуин-Пето» вызвали в голове печальные стишки:
Перуин-Пе́то,
А шлема нету.
Перуин-Пето,
А шлема нету…
Сели пить чай. С горя Джонни подцепил полную ложку варенья и осторожно потянул над скатертью.
— Не жадничал бы ты, — прошептала Вика. — И сядь как следует.
Джонни (он сидел боком) подтянул ноги, чтобы сунуть под стол, и уронил с ложки на колено крупную каплю. Он ловко подцепил ее пальцем и почему-то вспомнил про лысину.
Вот бы ругался старый рыцарь, если бы на макушку ему плюхнулась такая жидкая лепеха! Ведь шлема-то нету…
Шлема-то нету…
Перуин-Пето…
«Ой-ей-ей, — словно кто-то шепотом сказал внутри Джонни. — Ой-ей-ей, товарищи…» Это рождалась в нем новая блестящая идея…
С минуту Джонни сидел, одеревенев и тупо глядя перед собой. Катя наконец спросила:
— Что с тобой?
Джонни прошептал.
— Как ты думаешь, бабушка бабки… то есть Натальи Федосьевны от всех болезней лечила?
Катя пожала плечами, а Вика сказала вполголоса:
— Джонни, опомнись. Она же знахарка была. Наверно, совсем неграмотная.
Бабка Наташа, видно, уловила суть разговора. Но не обиделась. Она с достоинством сказала:
— Бабушка моя Катерина Никитишна была ученая. Даже по-французски знала. Всяким другим ученым письма писала, потому что травами лечить — это ведь тоже по науке надо.
— А от лысости она лечила? — нетерпеливо спросил Джонни.
— Чего-чего?
— Я в журнале прочитал про лекарство, чтоб усы отращивать. А может, было и такое, чтоб на лысине волосы появились?
— Джонни, ты что опять придумал? — с беспокойством прошептала Вика. Но бабка встретила Джоннин вопрос полным пониманием. Она разъяснила, что у Катерины Никитишны были средства от всех человеческих недугов (только от слабости зрения не было). Можно проверить. Книга с рецептами сохранилась до сих пор. Люди предлагали за нее бабке Наташе крупные деньги, только она не отдала. Мало ли что. Вдруг заболеет на старости лет, вот старинные рецепты и пригодятся.
— Джонни… — строго начала Вика, едва бабка вышла. Но он сердитым шепотом сказал:
— Да подожди ты… Я, может, сделаю счастливыми двух человек.
Джонни слегка кривил душой. Он хотел сделать счастливыми троих: Веру, Валентина Эдуардовича и себя. Потому что, если Вера уедет с мужем в Москву и навсегда избавит Джонни от своей педагогики, разве это не будет счастьем?
Бабка Наташа вернулась с пухлой книгой, похожей на конторскую. Внутри книги на разлинованных желтых страницах были наклеены листочки с непонятными надписями, вырезки из газет и бумажные ленты со словами на иностранном языке.
— Ничего не понятно, — огорчился маленький Юрик. Джонни сердито засопел и сказал Вике, чтобы листала до конца.
Не зря сказал! В середине книги он увидел знакомое объявление с Перуином-Пето. Оно было наклеено в верхнем углу, а ниже — тонкий лист. Видимо, письмо. Его напечатали в давние годы на старинной машинке — тоже с «ятями» и множеством твердых знаков.
