Ждать пришлось долго. Бабка не спешила. Юрик видел из кустов, как она пошла в сарайчик и вынесла оттуда скамеечку, на которую обычно садилась, чтобы подоить козу Липу. Она протерла сиденье передником, принесла скамеечку к Шпуниным ногам, удобно села, положила на колени крапиву и аккуратно поддернула пышные рукава кофты.
Юрик, замерев, как лягушонок вблизи от цапли, и не мигая, смотрел на зловещие бабкины приготовления…
А Шпуня ничего этого не видел и не чуял. Ему казалось, что времени прошло очень много. Он даже стал глупо надеяться, что бабка по старости лет про него забыла, крапиву отдала на обед Липе, а сама занялась хозяйственными делами. И может быть, сейчас на улице появится кто-нибудь из приятелей, освободит Шпуню, и они пойдут искать подлого и вероломного Рудольфа Капустина…
В конце улицы показался мальчишка-велосипедист. Шпуня задрожал от радостного нетерпения. Но тут же опечалился. Это был не союзник и вообще не мальчишка, а Катька Зарецкая в шортах и майке.
Шпуня схватил валявшуюся рядом суковатую палку и взял ее на изготовку, как автомат.
Катя подъехала и очень удивилась:
— Шпуня! Ты что здесь делаешь?
Именно в этот горький миг Шпуня ощутил, как заскорузлые бабкины пальцы взялись за резинку его штанов.
— Ды-ды-ды… — сказал он, делая вид, что ведет огонь короткими очередями. — Ды-ды-ды-ды… Ды-дых…
Катькины ресницы распахнулись от изумления.
— Уходи, — быстро сказал ей Шпуня. — Мы в войну играем, не мешай.
— С кем ты играешь? — опять удивилась Катька.
Вместо ответа Шпуня вдруг выкатил глаза и часто задышал.
— Шпуня, что с тобой?
— Ранили, — плаксиво сказал Шпуня. — Из огнемета… Да уходи ты!
— Кто тебя ранил? Никого не видно.
Шпуня опять задышал, будто глотнул горячей липкой каши, и со стоном объяснил:
— По тылам бьет зараза, из укрытия… Ой, ой, ой… Ну, уходи же скорее, ты меня демаскируешь! Человек в засаде, а она…
Катя пожала плечами и уехала, не оглянувшись на ненормального Шпанькова, который, видимо, совсем поглупел за каникулы…
Бабка тем временем отбросила измочаленный крапивный стебель, встала, ухватила крепкими руками перекладину и, кряхтя, приподняла ее.
Шпуня вылетел из лазейки, как… Можно сказать, как стрела, как пробка из бутылки, как ракета, как пуля. Но, пожалуй, он вылетел, как все это вместе взятое. И понесся, натягивая штаны почти до подмышек.
Бабка Наташа погрозила Родьке и понесла в сарай скамеечку. Юрик тихо подождал, когда она скроется. Потом проверил перекладину: не осядет ли опять? — и скользнул на улицу. Там он увидел Катю, которая возвращалась на велосипеде из магазина.
Юрик остановил ее и про все рассказал.
…В ожидании Кати Джонни мечтал. Он закрывал глаза и представлял совсем как наяву, будто держит на коленях тяжелый, черный, рябой от старости шлем, с которого сыплются чешуйки ржавчины…
Вот это будет новость! На весь город. Надо попросить Серегу Волошина, чтобы написал в газету заметку. «Историческая находка школьника Евгения Воробьева…» Придется, конечно, ради справедливости и бабку Наташу упомянуть. И обязательно Катю… А Катин двоюродный брат Тимофей пусть сделает снимок для газеты. С подписью…
В музее надо повесить под шлемом подробную надпись: кто нашел шлем и когда. После этого ни Шпунин синяк, ни история в парке не смогут ни капельки повредить Джонниному авторитету.
Тут Джонни одернул себя: надо прежде всего думать не о личных целях, а о научной пользе. Но о личных целях все равно думалось: «Придется перед газетной съемкой припудрить синяк, а то Шпуня будет всем показывать снимок и хвастать: это я ему вделал… И хорошо бы сняться прямо в шлеме…»
Джонни размечтался так, что не заметил, как Юрик и Катя перебежали улицу и проскочили во двор.
Их пустили к Джонни беспрепятственно. Хотя он и сидел под домашним арестом, на свидания с друзьями запрета не было.
Перебивая друг друга и веселясь, Катя и Юрик поведали Джонни, как был наказан Шпуня за свою вредность и коварство.
Но Джонни не стал радоваться. Гордая Джоннина душа содрогнулась, когда он представил, какое поругание достоинства и чести выпало на долю его несчастного недруга.
— Чего смешного… — хмуро сказал он.
Катя, у которой был все же не такой рыцарский характер, заспорила. Шпуня, мол, сам виноват и получил, сколько заработал. Но Джонни сухо заметил, что есть вещи, которые нельзя желать даже врагу. И сделал строгий выговор Молчанову за то, что он не попытался освободить попавшего в ловушку противника.
Катя надулась, а Юрик нет, потому что безоговорочно верил Джонни. Он виновато отошел в сторону — обдумать недавние события и рассмотреть их с новой точки зрения.
Джонни покосился на сердитую Катьку и деловито сказал:
— Теперь надо срочно разработать операцию «Шлем витязя».
Катя хихикнула:
— Вляпаешься, как Шпуня, бабка устроит тебе операцию…
— А что делать?
— Да очень просто. Пойти к ней по-хорошему и спросить, где нашла шлем и не отдаст ли для музея.
Это был не такой романтичный, но, пожалуй, самый правильный вариант. Иначе что может выйти? Бабка прочитает в газете о находке и не обрадуется, а по вредности характера подымет крик: стащили нужную вещь с огорода. Разве ей докажешь, что исторические ценности — общее достояние?
