— Думаешь, бабка отдаст? — усомнился Джонни.
— А зачем он ей? На чучело можно что-нибудь другое приспособить.
— У меня ржавая немецкая каска есть, — подал голос Юрик. — Я ее у ручья откопал. Для пугала в самый раз.
И Джонни с благодарностью подумал, что для газеты надо будет сфотографировать и Молчанова.
Но тут же он опять забеспокоился:
— А бабка нас послушает? Она толком никого не помнит, подумает, что мы вроде Шпуни…
— С Викой пойдем, — сказала Катя. — Вику-то она знает.
Это было хорошо придумано. Восьмиклассница Вика иногда помогала бабке Наташе по хозяйству и пользовалась у нее полным доверием. Однако Джонни опять огорчился:
— Вы-то пойдете. А я должен сидеть.
— Отпросись. Думаешь, не отпустят?
Джонни вздохнул. Он знал, что отпустят, если очень попросить. Но просить — значит унижаться.
И все же дело есть дело. Джонни пошел к отцу.
— Папа, — сказал он, стараясь не терять независимого вида, — я не хотел об этом говорить, но у меня очень важная причина…
— Я понял, — сказал отец. — Проси прощения и убирайся.
Это был не выход. Опечаленный Джонни объяснил:
— Не могу я, папа. Я попросил бы, если виноват. А как, если я прав…
— Тогда сиди, — рассудил отец. — Страдай за правду.
Джонни застонал в душе, но сохранил внешнюю сдержанность. Подумал и предложил:
— Я мог бы дострадать позже. Завтра или послезавтра. Какая разница?
— Гм… — сказал отец и задумался.
Джонни осторожно проговорил:
— В конце концов, даже преступников иногда отпускают под честное слово. Помнишь, мы итальянский фильм смотрели? Там у одного свадьба была, и его на день выпустили из тюрьмы…
Отец с интересом взглянул на единственного сына:
— А что, у тебя уже свадьба?
— Да в тыщу раз важнее!
— В таком случае иди, — смилостивился отец. — Но имей в виду: отсидишь не позднее чем через три дня.
Они отыскали Вику и объяснили, в чем дело. Вика сказала, что все это — Джоннина очередная фантазия и таких фантазий она слышала от него множество. Взять хотя бы историю с допотопным крокодилом, который будто бы завелся в ручье. Или случай с инопланетным кораблем, который сел на пустырь за стадионом! С ума сойти…
Но Джонни был Викин друг, и к бабке Наташе они пошли вместе. Позади всех шагал Юрик в громадной треснувшей каске. Он был в ней похож на тонкий несъедобный гриб…
Бабка Наташа встретила гостей во дворе. Вику она любила, поэтому и к спутникам ее отнеслась приветливо.
— Вот и ладно, что навестили. Как раз варенье клубничное свеженькое, чаек будем пить… Родька, брысь, не пыли хвостом!.. Вот это гости так гости. А то нонче один через забор пожаловал, так я его проводила по-свому… заходите в дом…
В тесной комнатке она принялась всех рассаживать за столом.
— Ты, детка, вон туда лезь, в уголок. Маленький, проберешься. А железяку пока под стул затолкай… Да знаю, что каска, насмотрелася на их в свое время… Ты с Викушкой вот тут садись, а ты, мальчик, туда…
— Это не мальчик, а Катя, — уточнил Джонни.
— Ну и ладно, что Катя, теперь не разберешь. Все в штанах, и волосы одинаково стриженые…
У Кати и правда прическа была как у Джонни, только кудряшки темные.
— Да я ничего, — продолжала бабка, — я не против нонешней моды. Пущай кто как хочет, так и одевается, лишь бы люди-то были добрые, не проходимцы всякие. А то сегодня пришли двое, сами в галстуках да в шляпах соломенных, а глаза-то жуликоватые. Даже Родька загавкал не по-хорошему…
Оказалось, что недавно к бабке приходили два дядьки. Они упрашивали подписать бумагу, что она, Кошкина Наталья Федосьевна, согласна получить новую однокомнатную благоустроенную квартиру, а дом ее пускай сносят. Соседние владельцы, мол, уже согласились. На будущий год место здесь выровняют и построят кооперативный гараж…
— Еще чего! — взвился над стулом Джонни и на миг даже забыл про шлем. — Мало им нашей площадки!
— Баба Ната, не соглашайтесь, — обеспокоенно сказала Вика. — Они не имеют права, здесь зеленая зона. И места исторические.
— Я сама знаю, что исторические. У меня в этом доме еще бабка жила, она его у вдовы Полуархиповой сама купила… А этим лишь бы поближе к центру. Весь город задымили окаянными своими «жигулями».
— Вы бы их гнали отсюда, как Шпуню, — посоветовала Катя.
— Я и то… Говорю: «Что мне квартира? У моей внучки с мужем в Москве квартира трехкомнатная, они меня к себе чуть не силком тянули: «Правнучек годовалый Димочка по вас, бабушка, так скучает». А я все равно не могу. Липу я куда дену? Да и Родьку бестолкового жалко, беспризорный останется». Так я этим с бумагой и сказала: «Покуда жива, от своего огорода не стронусь…» А они знаете что? С виду культурные, а говорят: «Вы же, бабушка, еще совсем крепкая, сколько ждать-то?» Тут уж Родька совсем лаем зашелся, они бумагу схватили да со двора…
Когда бабка закончила рассказ, Джонни постарался направить разговор в нужную сторону:
— Наталья Федосьевна, вы говорили, что дом у вас исторический. Может, здесь и вещи какие-нибудь находились исторические, не только ваша бабушка?
Бабка Наташа замигала, а Вика хихикнула и сказала в упор:
— Баба Ната, он вот про что: будто на вашем пугале старинный шлем висит, какие раньше у богатырей были.
