Муравейник - [57]

Вместе с тем где-то в глубине души мне дико не хватало близких – сына и мужа – их объятий и улыбок, наших теплых, сердечных разговоров. Тяжело, когда единственный ребенок, которому ты отдал себя без остатка – разделял с ним радость и горе, баловал, обучал и безгранично любил, – вырастает и уезжает в другую страну… Арсений почти исчез из моей жизни. Как будто бы никогда и не был в ней… К Владу я испытывала нечто непонятное. С одной стороны, любила его и жутко по нему тосковала, с другой – ненавидела мужа всем сердцем и хотела раздавить его, как давят колеса автомобиля случайно упавший на дорогу фрукт. Чтобы сок брызнул во все стороны! Хотя бывали моменты, когда я забывала какие-то из последних событий своей жизни, и тогда ненависть к Владу уходила сама собой.

Навещал меня только муж. Но, спасибо, делал это ежедневно. Наш сын учился в США, и тогда Влад решил не посвящать его в случившееся, надеясь, что к лету все разрешится само собой. А близких друзей, кроме Руслана, у меня не осталось. С моим врачом нас, кстати, объединяло и общее предательство: Полина причинила мужу такую же боль, как и Влад мне. Поэтому во время наших с Русланом сеансов психотерапии мы часто общались и на личные темы.

В одну из таких встреч, которая проходила в маленькой комнате с большим окном, напоминающим мне арку, мой психотерапевт вновь не удержался и перевел разговор в другое русло – затронул личную тему. Мы сидели в мягких, кожаных креслах, друг напротив друга. Стены кабинета украшали картины пациентов. Многие из них изображали черепа, изувеченных людей, чертей и кресты, другие – наоборот: передавали свет, доброту, заботу о ближнем и тепло. Чаще всего больные рисовали автопортреты, и по их работам врачи с легкостью понимали, что творится в головах у этих людей.

Комната была залита лучами утреннего солнца. За окном слышалось щебетание птиц. Врач в белом халате и очках выглядел уставшим. Его лицо не выражало никаких эмоций, но при этом излучало спокойствие. Я же тогда была в приподнятом настроении и даже улыбалась. На мне были серые спортивные штаны и белая футболка с мордой котика на груди. Волосы я завязала резинкой в хаотичный пучок, поэтому пряди местами сбились в «петухи» и торчали в разные стороны.

– Знаю, это против всяких больничных правил – разговаривать с пациентом о таких вещах… – говорил Руслан. – Но ты мой единственный друг, Лоя. Нас обоих предали одни и те же люди… Больше никто меня не поймет.

В такие моменты я чувствовала всю тяжесть груза, который мучил моего друга, не давал ему спокойно спать, есть, существовать… Что-то похожее происходило и со мной. Эта боль разрывала изнутри. Хотелось, чтобы она утихла, перестала истязать душу, задевать и изводить. Но она была жестока и беспощадна, терзала и выворачивала меня наизнанку.

– Веню ли я в этом себя? – продолжал Руслан. – Конечно, да. Ведь в утраченной любви всегда виноваты оба, – он снял очки и тяжело вздохнул. Я заметила седые пряди в его волосах и морщины на лбу и в уголках губ, которые раньше не бросались мне в глаза. – Наверное, я оказывал ей недостаточно внимания, поэтому Полина искала его на стороне… Давно стоило отказаться от всех этих проектов и командировок. Они забирали у меня все силы, время… – он задумался и замолчал. Я внимательно слушала друга, давая ему возможность выговориться. – Но, с другой стороны, если бы не моя работа, у нас бы не было того, что мы имеем сейчас: роскошного дома, автомобилей, дорогой одежды и побрякушек, – он усмехнулся. – Жили бы мы в этой дыре – Анапе, и в какой-то момент Полина все равно бы бросила меня и ушла к другому. Видимо, этому суждено было случиться.

– Ты не простишь ее? – спросила я с интересом.

Руслан засмеялся.

– Нет. Конечно, нет. Предательство для меня – страшная вещь, – он пристально посмотрел на меня. В его глазах отражались боль и тоска. – Я отдал жене всего себя, доверял ей, любил ее… А она, получается, пользовалась этим и плюнула мне в душу. Исподтишка. Такого я принять не смогу… никогда…

– Но ты же общаешься с Владом, – меня это удивило. – Почему?

– Только из-за тебя, – ответил Руслан. – Если бы все это не произошло, не думаю, что я бросил бы работу, перестал бы мотаться по миру и любезничал бы с Владом и с тобой, как прежде, – он улыбнулся. – Ведь мы не в детстве: давно уже каждый из нас имеет свои заботы и интересы. К сожалению, былое время остается в наших сердцах только воспоминаниями. Признайся, мы отдалились друг от друга еще несколько десятков лет тому назад, – Руслан опять задумался на минуту. – Если бы мы с Полиной не переехали в Питер тогда, то не общались бы с Владом и с тобой сейчас.

– Да… Наверное, ты прав, – грустно ответила я и спросила друга о том, что интересовало меня больше всего. – А я изменилась? Непохожа уже на себя прежнюю?

Руслан рассмеялся.

– Боже, Лоя, конечно! – он провел руками по волосам, выпрямил спину и надел очки. – Когда первый раз после звонка Влада я встретился с тобой, внутри меня все поникло. Ты воображала себя муравьем… – он вздохнул. – А больницу называла муравейником. Мы долго разговаривали и вспоминали твое прошлое. Ноги любого психического заболевания почти всегда растут из детства, – пояснил Руслан. – Я слушал тебя и чуть не плакал, – он снова перевел дыхание и посмотрел на часы. – Ведь я знал о большинстве твоих детских травм еще тогда, в юности… Но был молод, неопытен и даже подумать тогда не мог, к чему это приведет.