Муос: Чистилище - [14]

Она бежала дальше, к свету в конце прохода. От стука сердца и крови в висках, от своего надрывного дыхания и топота она не слышала звуков схватки. Вера остановилась только когда оказалась в большом помещении, похожем на холл Мегабанка, только ещё больше. В центре горел костёр, вокруг костра шла битва. Вера не убежала, а лишь крепче сжала в руках подаренное солдатом оружие. Мёртвые и умирающие чистильщики валялись возле костра — там, где их застали убры. Живых было ещё много, больше, чем воинов спецназа. Но это были, в основном, женщины и подростки. Они неумело отбивались от теснивших их в угол солдат и падали на пол, один за другим. Вера сразу различила метущуюся тень следователя, который, вертя мечами, раз за разом делал безошибочные смертельные выпады. Наконец, всё было кончено. В маленьком Верином сердце не было никакой жалости к тем, кто разрушил её детство; её жалость навсегда осталась в холле Мегабанка. И она, не отрывая глаз, внимательно смотрела на следователя.

После того, как пал последний вооружённый чистильщик, из угла к середине помещения за волосы вытащили сдавшуюся женщину. Она умоляла:

— Пощадите, простите. Я не с ними… Они меня заставили… Я прошу вас.

Вера узнала её по голосу. Лицо с затёкшими глазами и распухшим от недавнего клеймения гноящимся лбом мало походило на того человека, кому принадлежал этот голос. Вера спросила:

— Тётя Нина? Вы?

Она не могла поверить увиденному. С детьми тёти Нины — Сашей и Машей — она часто игралась в холле и у себя дома. Их трупы она видела среди убитых, а на отсутствие их матери она не обратила внимание. Но неужели тётя Нина, которая почти стала её приёмной матерью, согласилась быть чистильщиком? Значит, она тоже убила кого-то из мегабанковцев. Может быть, Костика или Надю… или своих детей? Тётя Нина Вере никогда не нравилась, но она никогда бы не подумала, что та могла пойти на такое. Приговорённая узнала Веру:

— Верочка, доченька… Скажи им… Прошу тебя…

Вера молчала. Следователь зачитал приговор и предложил казнимой выбрать способ умерщвления. Та только кричала:

— Пощадите! Не убивайте! Я никого не убила, клянусь вам…

Следователь, сославшись на какой-то параграф, заявил:

— …при отказе казнимого выбрать способ казни выбор остаётся на усмотрение следователя. Вам не будет больно.

Он взял женщину за шею. Та схватила руками его руку, но тут же обмякла. Через несколько секунд всё было кончено.

Затем следователь потребовал осмотреть помещение. Командир спецназа слегка ткнул мечом ворох тряпья под топчаном, и оттуда выскочил мальчик. Он бросился к выходу, туда, где стояла Вера, но командир схватил его и отбросил к стене. Мальчик поднял с пола меч кого-то из убитых чистильщиков и, неуклюже держа его в дрожащих руках, вжался в стену. Командир, стоя перед мальчиком, сказал:

— Брось меч.

Мальчик не пошевелился. В отблесках догорающего костра Вера видела его лицо. Мальчику было лет двенадцать. Грязные волосы клочьями свисали до плеч. Сквозь грязь на давно немытом лице проступало клеймёное распятие на лбу. Губы у него тряслись — он знал, что его ждёт смерть. А командир убров медлил:

— Меч брось, говорю.

Командир тоже знал, что мальчик будет казнён. Но он не хотел быть палачом. Несколько секунд следователь наблюдал это со стороны, потом подошёл к убру и спокойно потребовал:

— Отойди!

Тот покорно отошёл, а следователь сделал два молниеносных взмаха, и рассечённое тело, оставляя кровавый след, сползло по стене. Следователь повернулся к убру и бесстрастно выговорил:

— Ещё немного, и я бы расценил ваши действия как неподчинение приговору следователя и возбудил бы дело в отношении вас. Какой вы пример подаёте своим солдатам?

Командир убров молчал.

8

Они возвращались тем же путём. Поначалу чувство справедливого возмездия приглушило Верину боль, но когда они проходили мимо Мегабанка, весь ужас необратимой утраты навалился на неё с новой силой. Она стала плакать. Папа ей говорил: «Когда тебе грустно — молись. Когда тебе страшно — молись. Когда не можешь молиться — молись». Вера, всхлипывая, стала шептать молитву, сжимая в ладошке висящий у неё на шее крестик.

Следователь шёл уже не впереди, а вместе со всеми. Услышав Верин шёпот, он холодно спросил:

— Что ты делаешь?

— Молюсь.

— Кому?

— Богу.

— Какому богу? Тому же, которому молятся чистильщики?

— Нет, Тому, которому молится… молился мой папа.

— Твой папа и чистильщики молились одному Богу, читали одну Библию, носили одинаковые кресты и метили попасть в один и тот же рай.

Вера молчала. Недетские мысли медленно ворочались в её голове. До сих пор она на веру принимала всё, что ей говорил папа. Но папа часто ей говорил «не знаю». Следователь, похоже, знает всё. Папа не смог защитить маму, сестру, брата, себя и всех, кто жил в посёлке. Папа часто ошибался. Значит, он мог ошибаться и во всём остальном. Следователь, конечно, не ошибается никогда — он просто не способен допускать ошибки. Как мог Бог услышать молитвы чистильщиков и уничтожить их посёлок? Значит, Бог помогает чистильщикам или… Следователь точно знает всё. Вера резко спросила:

— Мои мама и папа в раю?

Следователь молчал.