Мудьюг - [7]

— Нет! Нет!! Нет!!!— в разноголосицу завопили ребята.

— Так вот. Было это в сентябре 1919 года, когда подавляющего большинства из вас еще не было на свете. Нам без вас, конечно, было трудно, но что же поделаешь — приходилось бороться одним.

— Ну уж… ты… папа…— начал останавливать его Юрик, который знал привычку отца — иногда пошутить или, как говорила тетя Оля, «подпустить шпилечку».

— А ты дядя Саша рассказывай по-настоящему, а то неинтересно будет слушать.

— Так вот: на Острове Смерти к тому времени скопилось около 500 каторжан. Над нами глумились тогда уже не французы,а русские белогвардейцы.

И чего они только не заставляли делать: лошадинный помет собирали мы, консервными банками уборные чистили, с места на место камни перетаскивали. Недоставало, чтобы нас заставили на берегу моря считать песок…

Стали, наконец, доходить до нас слухи, что Красная армия начала здорово нажимать на белых. Мы это и сами «быстренько заметили: нет-нет да мимо острова Мудьюг и прошмыгнет большой пассажирский пароход на Англию. Смотрим, на нем набито народу, что сельдей в бочке.

— Удирать, господа спекулянтики, начинаете,— думали мы про себя,— колбаской катитесь?

А у самих мысль: не громыхнуть ли нам с тылу? Обезоружить конвой. Забрать склад с оружием. Продовольствие. Ведь нас сила 500 человек,— сила! Да еще какая!

От таких дум у каждого большевика голова кружилась. А вот как стало до дела доходить… выходит, что и… нельзя…

— Почему-же нельзя?

— Нельзя, милые мои, было хорошо сорганизоваться. Разные люди сидели на острове: одни за свободу с голыми руками: в атаку идут, а другие дрожат за жизнь, боятся, со страху под нары лезут… Но еще хуже то, что о восстании нельзя было говорить вслух — среди заключенных были предатели, провокаторы. Того и гляди,— все дело погибнет…

Бойтесь, ребятишки, провокаторов и шпионов больше всего на свете. Сотни людей погибло при царе и после революции от этих шептунов.

Все же начали готовиться. Советовались…

И решили,— пусть что будет! Восстание! Или победим и тогда наделаем дел,— или нас перережут белые при отступлении… раз уж их Красная армия теснит.

И мы условились — начинать 13 сентября.

Но начать не пришлось: узнали, что все раскрыто. Нам уже приготовили засаду, а безоружным, больным,— не осилить солдат, не перелезть через проволочные заграждения…

Ночь на 14 сентября прошла в тревоге. Выбрали военный совет из трех товарищей. А ну, как их арестуют? Пропали мы без них! Сколько надо ловкости, хитрости, выдержки, находчивости, чтобы организоваться!

Великое дело, ребятишки, уметь организоваться. Ох, и трудное это дело, чтобы заставить многих делать по одному плану!

Что же было потом, дядя Саша?

— Через день решено было восстание начать. Были у нас боевые ребята, такие товарищи — я вам скажу — настоящие большевики: Стрелков, Поскакухин и другие. Они руководили всем. Часиков в двенадцать, когда мы были на работе, по сигналу вдруг бросились мы на часовых. Часовые растерялись. Побросали винтовки. От испуга они не могли сдвинуться с места, а когда опомнились, с криком бросились бежать.

Мы вбежали в бараки, раскрыли двери, закричали:

— Свобода! Выходи!!

Многие повалили к дверям, наружу, полезли на проволочные заграждения. Царапали в кровь руки, рвали лохмотья. От бессилья падали на землю и вновь карабкались.

Но нашлись, ребятки, и такие среди нас, которые со страху забились под нары, и их приходилось силой вытаскивать.

И то, что мы не были все как один, не были организованы — погубило многих.

Из соседнего барака нас стали обстреливать.

Засвистели стальные пчелки из винтовок.

— Жик-жик-жик…— начали они пробивать деревянные бараки.

— Дзинь-нь нь …нь… нь… заплакали разбитые стекла…

А трусы лезут еще глубже под нары: думают спастись.

Видим, что дело проигрывается.

Группа товарищей, наиболее смелых, пошла в атаку. Эх, ребята! нигде вы больше такой смелой атаки не встретите: на одной стороне — сытые белогвардейские солдаты с винтовками, с пулеметами, с ручными гранатами поливают нас сталью, как из пожарной кишки водой, а на другой стороне — отряд голодных, больных, ободранных, еле-еле двигающих ногами, но смелых бесстрашных перед верной смертью!.. Это красиво, я вам скажу!.. Хорошо, если бы кто-нибудь нарисовал это на картине.

Шли эти смельчаки-герои прямо на смерть… Падали от пуль…

Мертвые тела висели на колючей проволоке…

Видим — солдаты подходят вплотную… Тогда, кто мог стал уходить в лес, а из лесу — к берегу пролива…

Шли эти смельчаки прямо на смерть.

И что же вы думаете? На наше счастье — стоят на берегу баркасы…

Мы в них… Отплыли, а по нас с берегу — бум, бум, бум… из винтовок.

Пулемет так и поет — тра-та-та-та-та-та-та… Пули вокруг нас — шмелями.

А мы все сильнее и сильнее…

Править не умеем. С парусами никто не умеет обращаться. Лодки идут медленно, хоть плачь.

А тут вдруг слышим:

— Товарищи! спасите…

— Кто это кричит?— спрашиваем мы друг друга. Смотрим на воду — за кол держится Стрелков! Одна голова только из воды торчит.

— Хотел переплыть. Сил не хватило — стал тонуть… Спасибо — рыбацкий колышек спас…

Посадили мы нашего героя в лодку. А нужно вам сказать — он при царе был матросом на подводной лодке «Леопард». Очухался Стрелков, отдышался… да как руганет нас: