Мудрость Салли - [20]

Элис пристегнула ремень безопасности и повернула ключ зажигания.

– Конечно.

14

Маша

Мне кажется блаженством умереть,

Забыть свои страданья и обиды…[4]

Светлой памяти Мэри, обожаемой дочери Мод и Фрэнсиса

Она наконец избавлена от боли и мирно спит среди ангелов

Я часто задумываюсь о малютке Мэри. И надеюсь, что, наконец избавившись от боли, она занимается чем-то поувлекательнее мирного сна среди ангелов. Мне нравится думать, что она танцует, или скачет на батуте, или катается с ангелами на пони. Ее могила – одна из многих, которые я посещаю регулярно, на надгробном камне вырезаны лилии, и сегодня он сияет в серебряном солнечном свете последнего дня уходящего года. Сама могила украшена белой мраморной фигурой спящего ребенка, за которым наблюдают два ангела. Каждый нежный завиток на ее головке любовно вырезан из холодного твердого камня, и кажется, их вот-вот колыхнет мягчайший бриз. Сегодня, как обычно, я не могу удержаться и глажу ее спящую голову. Кажется, будто ее может разбудить легчайшее прикосновение – так близка к жизни и так давно мертва.

Разумеется, строки Китса вырваны из контекста. Вообще-то, он размышляет о самоубийстве. В том же самом стихотворении он пишет: «Смерть мне мнится почти легчайшим счастьем на земле».

Я тоже.

С тех пор, как погиб мой любимый мальчик, я думала об этом несколько раз. Не в причудливом и романтическом смысле, описанном Китсом, а просто как о самом практичном варианте. Просто прекратить проживать жизнь, которая мне больше не нужна. Я никогда не хотела детей. Мой сын был незапланированным, а его отец не стал любовью всей моей жизни. Они оба были ошибкой. Но если один утратил свой блеск быстро, как рождественская мишура на Новый Год, то второй зажег неожиданную искру страха и наслаждения. Я боялась нашей встречи. Но беспокоилась напрасно. Мой страх, словно песчинка в раковине, превратился в любовь, чистую и идеальную, как жемчужина, едва я увидела его сморщенное личико. Он был ангелом, и я назвала его Габриель. Но я не родилась заново и не превратилась за одну ночь в идеальную няню. Я не собиралась «остепениться», жить размеренной жизнью и по-прежнему не слишком любила детей, но этот крошеный мальчик стал моей жизнью. Я неистово полюбила его, компенсируя то, что недостаточно сильно обрадовалась ему сначала.

Его смерть стала моим апокалипсисом.

На смену первой, жгучей боли пришли дни темноты, упадка, оцепенения, а потом агония вернулась. И так началась бесконечная, неудержимая карусель. Мучительные дни ада на земле, когда я плакала до тошноты и крови в горле, сменялись бесчувственными днями смерти заживо, когда я даже не могла выбраться из кровати. Когда Габриель умирал, меня не было рядом. Я подвела его. И никогда не узнаю, звал ли он на помощь, боролся ли. Случилось ли все быстро и безболезненно или медленно и мучительно. Именно незнание терзало меня и грозило лишить рассудка, и поэтому я выяснила как можно больше. Я стала экспертом по утоплению.

В следующем году нужно уделить больше внимания плаванию.

Чудесное кладбище, где похоронена малышка Мэри, было открыто в 1855 году. Я в курсе, потому что изучала его историю. Я провожу здесь так много времени, что решила принести пользу. Я собираюсь стать волонтером, «Другом кладбища». Учитывая мою природную нелюбовь к сборищам, я не хочу вступать ни в какие комитеты, а просто делать что-нибудь, желательно в одиночку, и быть полезной. Вполне представляю себя в качестве гида, буду показывать кладбище людям и рассказывать об особо интересных могилах. Но прежде, чем предлагать свои услуги, я хочу убедиться, что справлюсь с работой. И теперь пытаюсь продумать экскурсию. Например, можно начать с объяснения, что кладбище было спланировано, чтобы выглядеть «натурально», с извилистыми дорожками и естественной рассадкой деревьев – была задача создать ландшафтный парк, но с элементами уютного и привычного церковного двора, соответствующего викторианским понятиям о созерцательных могилах и одомашненных мертвых. Возможно, мне придется найти способ рассказать об этом поувлекательнее, если я не хочу, чтобы мои туристы заскучали до смерти, едва зайдя в ворота кладбища.

Наверное, родители Мэри приходили к ней каждую неделю, чтобы ухаживать за могилой. Должно быть, это приносило им какое-то утешение, и я невольно им завидую. Но теперь она – часть и моей семьи. «Семьи с Того Света», как называет Эдвард людей, чьи могилы я посещаю постоянно. Я взяла их под опеку за эти годы, одного за другим, по разным причинам. Некоторых – потому что была тронута мелкими деталями на могильном камне, других – потому что восхищена красотой их памятника, а могилы третьих выглядели такими покинутыми и давно забытыми, что явно нуждались в посетителе. И все потому, что у моего собственного сына могилы нет.

Второй мой сегодняшний визит – к Милому Малышу Колину, который умер в возрасте одиннадцати лет в 1913 году и хотя бы избежал боли от потери отца двумя годами позже в кошмаре окопов Первой Мировой войны. Его камень увенчан венком из маргариток, и на нем высечены слова: «Души праведников в руках Господа». Будем надеяться.