Мучительные перевоплощения Симэнь Нао - [11]

– Уважаемый Хун, поскольку вдова Су имеет столько привлекательных качеств, то почему ты не берешь ее себе в жены?

От этих мягких и невинных слов Хун Тайюэ на минутку остолбенел и потерял дар речи, а когда наконец пришел в себя, то, не отвечая конкретно на вопрос, властным тоном сказал:

– Лань Лянь, я пришел сюда не для того, чтобы играться с тобой. Я представляю партию, правительство и бедноту села Симэнь. Даю тебе последний шанс спастись. Надеюсь, что ты остановишься на краю пропасти и вернешься на правильную дорогу и повернешься лицом к нам. Мы готовы простить тебе твою слабость и позорную историю добровольного рабства в роли слуги Симэнь Нао, а также не изменим твоего классового статуса наемного сельхозработника из-за твоего брака с Инчунь. Статус наемного работника – это вывеска в золотой рамочке, и ты не должен дать ей заржаветь и запылиться. Я  официально довожу до твоего сведения, что хотел бы, чтобы ты присоединился к кооперативу, приведя с собой своего непослушного и скандального осла, тачку, плуг и другой инвентарь, которые получил во время земельной реформы, вместе с женой, детьми, включая приёмных Цзиньлун и Баофэн, детей твоего бывшего хозяина, а не оставался единоличником. Перестань добиваться самостоятельности, потому что, как говорят люди, даже упрямый краб переплывает через реку по течению, а умный человек шагает в ногу со временем. Не будь таким глупым и не валяйся камнем на дороге новой жизни. Мы убедили и уговорили сотни тысяч людей, похожих на тебя. Я, Хун Тайюэ, позволяю коту спать между моих ног, но не допущу, чтобы ты хозяйничал единолично у меня перед глазами! Ты понял всё, что я сказал?

Хун Тайюэ закалил свою глотку во время своих мошеннических выступлений на базаре под звуки медных колец, нанизанных на кость. Было бы просто абсурдом, если бы человек с таким пронзительным голосом и красноречием не стал начальником. Почти завороженный его речью, я наблюдал, как он высокомерно поучал моего хозяина, и хотя он сам был на полголовы меньше ростом, мне он казался гораздо выше хозяина. Его упоминание о Цзиньлуне и Баофэн несказанно испугало меня, потому как Симэнь Нао, спрятавшийся в теле осла, беспокоился о судьбе своих кровных потомков, оставленных на произвол судьбы в бурном, беспокойном мире. Ведь Лань Лянь мог быть не только их защитником, но и, увы, мог принести большое несчастье.

И именно в этот момент моя бывшая любовница Инчунь – я отчаянно пытался забыть, что когда-то она спала в моей постели и родила мне мальчика и девочку – вышла из западного крыла дома. Перед тем, как появиться на улице, она, наверное, глянула в половинку разбитого зеркала, висевшего на стене, и привела в порядок свою внешность. На ней была синяя кофта из легкой хлопчато-бумажной ткани, просторные черные брюки, синий фартук с белыми цветами на нем и такого же цвета платок. Все было подобрано умело и со вкусом. Ее похудевшее лицо освещало солнце, а лоб, глаза, рот и нос вызвали в моей памяти непрерывный ряд воспоминаний. Она была хорошенькой женщиной, настоящей жемчужиной, которой хотелось любоваться. Лань Лянь, у тебя, поганец, хороший вкус! Ты ни за что на свете не взял бы в жены рябую вдовушку из западной окраины села.

Инчунь подошла к Хун Тайюэ, низко поклонилась и сказала:

– Уважаемый брат Хун, вы – великий человек, не обращайте внимания на такие мелочи. Вам не стоит опускаться до уровня этого упрямца.

Я увидел, что застывшее лицо Хун Тайюэ моментально размякло. Как человек, который слезает с осла, когда дорога резко круто идет вниз, он, воспользовавшись возможностью, сказал:

– Инчунь, я хорошо знаком с историей вашей семьи. Вы оба можете вести себя неблагоразумно в трудную минуту, но не забывайте про детей, у которых впереди долгая жизнь, подумайте об их интересах. Через лет восемь-десять, оглянувшись назад, ты, Лянь Ляню, поймешь, что мои слова, сказанные сегодня, – были неоценимым советом для тебя, твоей жены и детей.

– Уважаемый брат Хун, я понимаю ваше доброе намерение, – ответила Инчунь, дергая Лань Ляня за руку. – Немедленно проси прощения у уважаемого брата Хуна. Пойдем домой и поговорим о вступлении в кооператив.

– Не о чем говорить! – ответил Лань Лянь. – Если даже братья делят между собой семейную собственность, то что хорошего в том, чтобы совсем чужие люди вместе ели из одного котла?

– Ты действительно упрямый и тебя ничем не проймешь, – вздохнул возмущенный Хун Тайюэ. – Хорошо. Ты можешь оставаться единоличником, не вступая в наше общество. Но подожди, сам убедишься, кто сильнее – наш кооператив или ты. Пока что я уговариваю тебя, убеждаю с добрыми намерениями, но рано или поздно наступит день, когда ты упадешь перед нами на колени и будешь проситься вступить в члены кооператива. И этот день, будь уверен, уже совсем недалеко!

– Я никогда так не поступлю! И не упаду перед вами на колени! – сказал Лань Лянь, нахмурившись. – В правительственном постановлении написано: «Вступление в кооператив – добровольно, а выход свободный». Ты не можешь заставить меня!

– Ты – вонючее собачье  дерьмо! – взорвался Хун Тайюэ.