Мучения Минти Мэлоун - [102]

– Это неправда.

– А мне кажется, правда. Ты сказал, что Вирджиния Парк для тебя ничего не значит. Тоже вранье. Она обмолвилась, что встретила тебя за три недели до нашей свадьбы. И сдается мне – поправь, если ошибаюсь, – что именно тогда, колотясь в истерике, ты решил бросить меня и жениться на ней. Брак с ней отводил угрозу банкротства. Ты мог бы вести роскошный образ жизни, ведь у Вирджинии денег навалом. Вот со мной у тебя бы так не вышло. Со мной ты жил бы обычной жизнью. Еще бы! Мы долго не смогли бы наведываться в бутики на Бонд-стрит.

– Ты ошибаешься, – отпирался он.

– А я уверена, что права. Понимаешь, я недолго разговаривала с Вирджинией. Но этого хватило, чтобы разобраться, что к чему. Она сказала мне, что вы давние знакомые. И еще сболтнула, что сохла по тебе. И вот ты встречаешь ее в июле, она все еще не замужем. Ты понимаешь, что достаточно щелкнуть пальцами, и она прибежит обратно. Но самое важное, ты знал, что она богата. Какая разница, что какое-то время ты не сможешь приносить деньги в дом? У нее и самой этого добра бери не хочу. Так что ты зря кормишь меня жалостными историями.

– Я не собирался жениться на Вирджинии, – окрысился он. – Это было временное умопомешательство, минутное сумасшествие. Она заморочила мне голову.

– В конце концов, ты так на ней и не женился, это верно. Но лишь потому, что понял: тебе ничего не угрожает, кризис миновал. Я только что вспомнила слова Вирджинии. Ты заявил ей, что совершил дурацкую ошибку, и теперь все изменилось. Сказать тебе, что изменилось? Ты больше не нуждался в ее наличности.

– Если бы меня волновали деньги, я бы все равно женился на ней. Представь, как бы я зажил, имея ее деньги вдобавок к моим!

– Действительно. Но ты отчего-то не пожелал жениться и расторг помолвку.

– Ты права, – с горечью в голосе произнес он. – Не пожелал.

– Почему?

– Потому что она заноза, – с ненавистью выпалил он. – Я и забыл, какая она стерва. Все время командует.

– В отличие от тебя, разумеется.

– Она пыталась указывать мне, что делать.

– Какая низость!..

– И говорила, что я делаю неправильно.

– Бедняжка...

– И сама устанавливала правила. Все делала по-своему. Я предупреждал ее, – он повысил голос, – но эта стерва не слушала. Вбила себе в голову, что на медовый месяц мы поедем на Карибские острова. Знала же, что я боюсь летать. Так нет... «Послушай, плевать я хотела на твою фобию, сказала: летим на Барбадос, значит, на Барбадос». А я ответил: «Никуда мы не полетим. Ты хоть знаешь, что половине всех „Боингов» на планете уже двадцать лет? Понимаешь, что количество смертей в авиакатастрофах поднялось до рекордного уровня?» А она в ответ: «Если ты думаешь, что я больше никогда не увижу „Сэнди лэйн»[78], то глубоко ошибаешься. Никаких пререканий. Летим, и точка». Можешь представить, Минти?! – Он нервно ослабил узел галстука. – Она совсем на тебя не похожа, – вкрадчиво продолжал он. – Ты такая милая тихоня, Минти, не то что она.

– Вот оно что... Как только опасность миновала, ты вспомнил, какая я была милая тихоня. Такая покорная. Бессловесная. Как коврик, о который можно вытирать ноги.

– О господи, ну почему все так получилось... – простонал он. – Если бы не этот кошмар, эта ложная тревога... Как бы я хотел перевести часы назад! Мы все еще можем повернуть время вспять, Минти.

– Нет, это невозможно. До сегодняшнего дня я и не понимала, какой ты мелочный, Доминик. До сегодняшнего дня я и не подозревала о бездонной пустоте внутри тебя. Но теперь я знаю.

– Ты что, не понимаешь? Я был в отчаянии, потерял голову.

– Ничего подобного, – ответила я. – Твой мозг работал четко, как калькулятор. Ты просто неправильно рассчитал время. Подумать только, все эти месяцы я винила себя, Доминик! Но я ни в чем не виновата.

– Да, – произнес он. – Это я во всем виноват, Минти. – Он провел рукой по волосам. – О боже, я просто глупый осел.

– О нет, Доминик. Ты не осел, – успокоила я. – Назвать тебя так было бы несправедливо. – Я наклонилась вперед и прошептала: – Ты намного-намного хуже. – Он не ответил. – Все дело в деньгах, – тихо продолжала я. – Вот истинная причина. Из-за них меня опозорили в присутствии двухсот восьмидесяти человек. Из-за них я провела последние девять месяцев в состоянии острого душевного расстройства. Из-за того, что ты думал, будто потеряешь свои деньги. – Он уставился на скатерть. И тут я вспомнила еще кое-что, сказанное им в церкви: – И еще ты соврал, что «глубоко религиозен».

– Я на самом деле глубоко религиозный человек, – оскорбился он. – Просто ты никогда не спрашивала.

– Но если ты этого никак не показывал, откуда мне было знать? Прости, Доминик, что я так недооценила тебя. И раз уж ты столь глубоко религиозен, может, скажешь, что сегодня за день?

– Что за день? Четверг, разумеется. Что за дурацкий вопрос?

– Сегодня не просто четверг, Дом. Сегодня Великий четверг. Ты знаешь, что это такое? Должен бы знать, если веруешь.

Он тупо пялился на меня.

– Тайная вечеря, – подсказала я. – В Великий четверг был последний ужин Христа с апостолами. И наш с тобой, кстати, тоже. А знаешь, что обычно происходит в Великий четверг?