Мститель - [30]

После обеда родители легли отдыхать, Трейси стала убирать со стола и мыть посуду, а Инес села у окна, глухая и слепая ко всему, что происходит вокруг. Дед, казалось бы – если он и вправду себя так плохо чувствовал, как говорил – должен был первым завалиться спать, но не тут-то было. Он снова стал приставать к Инес насчет карт, но так ничего и не добился, даже выраженного словами отказа. Окончательно разобиделся, съязвил, что она, наверно, за обедом язык проглотила, и поплелся к своему приятелю, старому Кейпу, который жил в соседнем дворе. Тот, вот беда, карты терпеть не мог, но зато с ним можно было от души поругаться, обсуждая последние события и перемывая косточки ближним. Эти перепалки всегда заметно взбадривали обоих.

Инес сидела неподвижно, точно статуя, в то время как голова ее безостановочно работала, пытаясь отыскать выход из создавшегося положения. Ну, хотя бы малюсенькую лазейку, хотя бы намек на то, что избавление возможно. Кроме всего прочего, Инес чуть не до бешенства доводила мысль, что она вынуждена подчиняться чужой воле, вынуждена делать то, чего делать не хочет и не считает правильным. Вообще силой от Инес до сих пор никому не удавалось добиться ничего. Так обстояло дело, даже когда она была еще совсем крошкой, не говоря уж о последних годах. А тут вдруг появляется какой-то паук в образе человека, приказывает своим дрессированным крысам загнать ее и с помощью колдовства подчиняет своей воле. Эта мысль была просто невыносима.

Когда в ночь исхода пауков она встретилась с Адамсом, он назвал ее «наша храбрая Инес». И не ошибся. Хотя, наверно, и «храбрость», и некоторые другие ее качества, к примеру, решительность и упрямство, объяснялись прежде всего именно тем, что она не терпела никакого принуждения. Какая ты у нас «поперечная», с досадой говорил иногда дед. Инес любила и умела хорошо играть в карты, а если все же сплошь и рядом отказывалась сразиться с ним, то, как правило, лишь потому, что он слишком давил на нее. Инес очень часто «шла поперек» только потому, что не желала «идти вдоль». А не желала потому, что ее заставляли делать это.

Она нередко капризничала и дулась, грубила и обижалась, не делала того, о чем ее просили, и, наоборот, поступала так, как ей категорически запрещали. Она ненавидела пить козье молоко, носить платья и юбки, расчесывать волосы и заплетать их в косы, рано ложиться спать, играть с дедушкой Муром в карты и слушать его глупые шутки, когда у нее не было соответствующего настроения. Она много чего терпеть не могла и не скрывала этого, никогда не старалась ни к кому подладиться и угодить, всегда поступала исключительно в соответствии с собственными желаниями и представлениями, не считаясь с мнением других.

Ну, почти не считаясь. Папа и мама могли добиться, чтобы она сделала что-то, чего ей делать не хотелось. И еще это удавалось Антару, хотя не всегда, далеко не всегда. В довершение всего, Инес часто болела и имела бросающийся в глаза физический недостаток – при ходьбе сильно припадала на укороченную и вывернутую набок левую ногу, переваливаясь, точно хромая утка – что, как правило, не способствует развитию хорошего характера. В общем, Инес, несомненно, была трудным ребенком, но…

Но, тем не менее, стойким и храбрым. Несмотря на явное неравенство сил, она не желала сдаваться и не оставляла надежды найти способ перехитрить колдуна, ускользнуть из-под его влияния, вырваться на свободу. Казалось, стоит только хорошенько поднапрячься, и решение будет найдено. Не может быть, чтобы его не было. Не может быть!

-2-

Внезапно до нее дошло, что вот уже некоторое время она слышит голос Антара. Оказывается, углубившись в свои мысли, Инес не заметила, что он вернулся домой.

– Тащи все, что есть, и побольше, – сказал брат. Я утром не успел позавтракать. Инес обернулась. Он сидел за обеденным столом, и Трейси только что подала ему большую кружку грушевого морса, который пили сегодня за обедом. Потом она отошла к шкафу с едой, открыла дверцу, достала лепешки, яйца, сыр и пару внушительных ломтей зажаренной свинины. Переложила все это в большую миску, поставила ее перед Антаром, но не отошла, не занялась снова хозяйственными делами, а опустилась на стул напротив брата и уставилась на него с напряженным, пристальным вниманием.

Антар тут же накинулся на еду и сначала попросту не обращал на Трейси никакого внимания, поглощенный своими мыслями.

Однако спустя некоторое время его блуждающий взгляд наткнулся на неподвижную фигуру сестры, причем явно уже не в первый раз.

Он удивленно моргнул, но тут же тряхнул головой, словно отгоняя наваждение, энергично прожевал очередной кусок, проглотил его, отхлебнул морса и снова посмотрел на Трейси. Увы, она никуда не исчезла, а продолжала молча и выжидательно смотреть на него. И, что интересно, ни прибора, ни еды перед ней не было.

Старшие брат и сестра не замечали Инес, а она, напротив, разглядывала их во все глаза.

Что-то в происходящем между ними показалось ей странным. Может быть, слишком напряженная поза Трейси и слишком показное безразличие, с которым взгляд Антара был устремлен в никуда поверх ее головы. Кроме того, только сейчас Инес по-настоящему поразило то, на что она почти не обращала внимания в последнее время – как сильно изменилась Трейси со времени гибели Ланты. То есть, поначалу это очень бросалось в глаза. Сестра похудела, ходила нечесаная, не снимала темного платья, то подолгу не раскрывала рта, то вдруг начинала без конца ко всем придираться и ворчать. У нее даже голос стал другим; если прежде он напоминал жизнерадостное щебетание, то теперь в нем появились противные скрипучие нотки.