Мстиславцев посох - [19]

Если у Ярмолы приподнять надвинутую на глаза ветхую магерку, которую он не снимал даже в храме, а также приподнять спутанные жирные пряди волос, то можно увидеть редкое уж ныне большое сизо-черное клеймо времен покойного князя Михайлы Жеславского, который до кончины своей тщился быть да так и не признан был в народе Мстиславльским. При том Михайле и клеймили Ярмолу не то за воровские, не то еще за какие темные дела, которыми промышлял тогда дюжий паробок по указке боярина и радца Федьки Хитруна. Радцу-то ничего, высоко стоял, а подручного заклеймили. От петли его спас, сказывают, престарелый Амелькин родитель, за что ныне Ярмола и был Амельке преданнее собаки.

Сидят все трое у жаркой печки, глядят в огонь, думают. Длинна зимняя ночь, о многом можно передумать. Петроку лето вспоминается, купальские венки, плывущие по Вихре; девичьи хороводы, перестрелки мстиславльских ратников с татарскими разъездами, за которыми он следил с городского вала. Вспоминалась ему та осенняя охота на птицу, когда жирная кряква унесла его самую лучшую стрелу. Так и улетела со стрелой под крылом, чтоб где-нибудь замертво упасть в зарослях куги.

— Ты как ловил перепелов, петлями? ― толкает Петрок разомлевшего Фильку.

— У нас Степка ловец,― бормочет Филька.

Начинают переговариваться, чтоб быстрей ночь короталась. И немой принимается быстро-быстро лопотать, а что ― не понять. Да вдруг как загогочет по-дурному! Жуть.

— Ай ходит кто? ― настораживается Филька.

— Мороз с древом балует,― отвечает Петрок.― Иное древо видал небось пополам так-то рвет мороз. Идем-ка в дозор, Филька.

Петрок берет у Ярмолы дубину, Филька ― топорик на длинной рукояти, надвигают поглубже шапки.

В храме темень, за лицо холод хватает. Гулко. Каждый мышиный шорох голосники ловят.

— Долго ль караулить, а, Петрок? ― шепчет Филька. Петрок молчит. Предлагал ему Филька рассказать обо

всем Степке да Калине, чтоб вместе караулить храм, да Петрок не внял совету, побоялся ― поднимут еще на смех. Всегда он побаивался быть высмеянным, все помалкивал. Наложила-таки печать свою безотцовщина, незаступность.

— А ну, как те придут? ― прервал Петроковы думки Филька.

— Кричать станем, в било бить, Ярмолу кликнем. Он ― что медведь...

— Во пусть и караулил бы.

― Ярмола-то с Амелькой заодно. Смекаешь?

Филька умолкает, думает. Потом спрашивает:

― По-твоему, нечистые уже нагрянули в храм, а?

— Тю-у,― Петрок старается говорить по-мужски, важно.― То храм, святое место. Их сюда арканом не затащишь.

— Он ведь не освящен,― недоверчиво сказал Филька.― Не, их тут тьма небось. Мати сказывала, оне и в освященных-то церквах, ежели поп грешит, гульбу затевают. И главный их прилетает, с перстами железными...

— Замри! ― предостерегающе толкнул Петрок дружка.― Никак кто в стене идет.

— С нами хресная сила! ― непослушными губами прошептал Филька, цепляясь за Петрока.

Петрок подкинул на плече дубину. Не будь Фильки, он бы и сам дал стрекача к Ярмоле.

— А може, и человек,― шепнул он.― Там ведь под-слух до самой шеи. Идем-ка ближей. Да топор-то не оброни.

Хлопцы подкрались к нише, откуда начинался ход в стене. Осторожно заглянули и тут же отпрянули. Сверху спускался человек. Перед собой он держал зажженную свечу, горстью прикрывая от сквозняка трепетный язычок пламени. Филька оступился, взмахнул руками. Топорик царапнул стену, зазвенела сталь. Человек вздрогнул, быстро наклонился и дунул на свечу. Пламя сплющилось, и сразу наступила тьма.

Хлопцы отступили подальше.

— Познал кто, а? ― Петрок сказал это тихонько, но голосники уловили его шепот, разнесли по всему храму: «Кто-а? А?»

И тотчас дверь из ризницы отворилась, на пороге воз-ник купец Апанас.

— Где они тут? ― грозно спросил он, наклоня голову и вглядываясь во мрак храма.

Хлопцы не знали теперь, куда и кинуться ― в степе померещился Амелька, из ризницы вдруг появляется купец Апанас Белый. Тут уж и Петрок следом за Филькой торопливо перекрестился, твердо уверовав, что сам нечистик решил их испытать.

— Ай оглохли? ― снова сказал Апанас Белый и, выхватив из печи длинное полуобгоревшее полено, шагнул в храм.

Когда следом, размахивая руками, что-то лопоча, показался Ярмола, у хлопцев отлегло на душе ― тут они, хоть и подивившись, поверили, что и впрямь купец Апанас пожаловал.

— А де ж Амелька поделся? ― шепнул Филька.

— Вам, огольцы, что тут надобно, га? ― на весь храм гремел Апанас Белый.― Что языки проглотили?

— Да мы, дядька Апанас, караулить пришли, Ярмоле в допомогу,― хлопцы говорили наперебой.― Слыхали от мужиков ― храм изничтожить задумано, ну и пришли.

— Порохом взорвать,― выскочил вперед Филька.

— По-оро-хом? Ишь, побаску пустили мерзкие языки,― проворчал купец Апанас, поднял выше головешку, по которой еще змеились желтые язычки, вгляделся в худые ребячьи лица.― То кто ж удумал такое?

— А супостаты,― Петрок оглянулся на темную нишу, откуда начинался подслух.

— Анчихристы, бесовская сила,― добавил Филька.

— Бесовская си-ила,― передразнил Апанас Белый.― Ишь. А вам кто приказывал сюда являться на караул?

Хлопцы опустили головы.

— Пошли-ка,― приказал Апанас Белый, направляясь к выходу.― И чтоб болей ночами сюда ни ногой. Не то прознаю ― сыму порты и выдеру принародно. И матерям накажу, чтоб всыпали лозы. Караульщики, недомерки сопливые... Садитесь в возок и ждите меня.