Мракобес - [33]

Но потом появился другой – безобразный, с темными волосами и тяжелым взглядом. И светлый господин отшатнулся, тонкие черты его исказились, и женщина с ужасом заметила в них тот же страх, что терзал ее.

Несколько мгновений Иеронимус смотрел на дьявола, а потом процедил сквозь зубы:

– Пшел вон.

И Агеларре съежился и уполз куда-то в темную щель. Рехильда смотрела, как мерцает искорка – в дальнем углу, там, куда упирался желобок для стока крови. А потом искорка погасла.

И вернулась боль.

* * *

Той ночью Рехильда снова пришла к Тенебриусу, своему учителю. Пришла, кипя от гнева, переполненная горем.

Старик услышал, как она скребется под дверью, отворил. Рехильда вошла и с порога сказала:

– Вейде умерла.

– Не забивай мне голову, – рассердился Тенебриус. – Эка новость.

– Ты виноват в ее смерти, – сказала Рехильда, еле сдерживая ярость.

– Я в глаза ее не видел, твою Вейде, – напомнил женщине старик.

– Ты, – с ненавистью повторила Рехильда.

– Отчего девчонка померла? – спросил Тенебриус деловито.

– От яда.

– Сама и отравила, поди?

Рехильда сдалась – заплакала.

– Я не убивала ее.

– Ладно тебе по какой-то дуре убиваться, – миролюбивым тоном проговорил старик. – Цена ей была в базарный день два гроша. Благодаря тебе она лишних два года на этом свете проторчала. Без тебя подохла бы куда раньше. Об этом думай, а не о глупостях, которые по бабьему делу натворила.

– Я на похороны не пошла, – сказала Рехильда. – Обрядила ее, мою девочку, и отдала в руки соседей.

– Ну и дура, что не пошла. Теперь говорить начнут, что ты извела и что боялась рядом встать, чтобы из девки яд не пошел. Знаешь ведь, что в присутствии убийцы из отравленного начинает вытекать отрава. Из ушей, из носа, изо рта…

– Перестань, – взмолилась Рехильда.

– Не перестану! – озлился старик. – Молода еще учить меня. Ходишь ко мне, так слушай, когда я говорю.

– Ты мало говоришь.

– На большее у тебя все равно ума не хватит.

– Я не хочу, чтобы из-за моего невежества гибли люди.

– Чем больше ты будешь знать, тем больше людей будет умирать из-за тебя, Рехильда Миллер. Таков закон. Причиняемые человеком разрушения становятся страшнее по мере возрастания его возможностей.

– Ты должен научить меня, – повторила Рехильда с непонятной угрозой в голосе.

– Мне некогда. Я устал. Я очень устал.

Тенебриус помолчал, пошевелил грязными пальцами босых ног.

– Устал. Надоела. Блядища. Уходи.

– Это я устала ходить к тебе, как побирушка, выцарапывать из тебя жалкие крупицы! – закричала Рехильда Миллер. – Старый вонючий козел!

– Убирайся.

– Дай мне хотя бы книг, – в исступлении крикнула женщина. – Дай мне книги, и я прочту их.

– Сперва научись читать!

– Николаус учил меня, я уже знаю буквы, – запальчиво сказала Рехильда. – Я хочу приносить людям добро, только добро.

– От баб одно зло. Я бы стал учить мужчину, если бы он пришел. Но мужчина не приходит.

Рехильда выпрямилась во весь рост, скрестила руки на груди.

– Но я должна знать, – сказала она. – Знать то, что скрываешь ты. Где ты хранишь свои знания, Тенебриус?

– В голове, – рявкнул старик и снова затрясся от хохота.

Женщина отвернулась, пошарила возле печки. И неожиданно в ее руках оказалась кочерга.

– В голове? – переспросила она странно севшим голосом. – Хорошо, я открою этот тайник.

Старик поднял руку, беспомощно прикрыл лицо. Удар кочерги обрушился на копну грязных волос. Раздался хруст. Тенебриус упал.

Женщина промахнулась, кочерга лишь задела кость, и старик был еще жив. Он копошился на полу своей хижины, бил ногами, в горле у него клокотало.

Рехильда размахнулась и ударила второй раз. Попала по руке, перешибла кость. Старик откатился в сторону.

Третьим ударом она разворотила ему ребра. Обезумев от ужаса, выдернула кочергу из изуродованного тела и наконец раскроила голову.

И хлынула не кровь и не мозги. Труха и пыль потекли из страшной зияющей раны. Отбросив кочергу, Рехильда встала на колени, запустила руку в рану. Вынула свиток, потом второй, третий. Всего их было девять. И каждый, оказавшись на открытом воздухе – пусть даже это был спертый воздух хижины – сразу чернел и рассыпался в прах.

* * *

– Я убила его за то, что он не хотел меня научить. Он дал мне неполное знание, это хуже, чем никакого. Я хотела добыть его книги. Он посмеялся надо мной, он посмеялся над Агеларре, уже за одно только это он был достоин смерти.

– Расскажи, как ты убила Вейде.

* * *

Вейде.

При звуке этого имени сердце Рехильды болезненно сжалась. Такая нежная, такая беспомощная, остроносенькая девочка с испуганным взглядом. Вейде была по-собачьи привязана к своей госпоже, ела из ее рук, готова была спать у ее постели. Когда Рехильда занялась составлением нового противоядия, девочка сидела у ее ног, смотрела. Ей ничего не нужно было, только находиться рядом, угождать, ловить каждое слово Рехильды. Красивой, доброй.

Закончив работу, Рехильда вытерла руки. А потом что-то подтолкнуло ее, и она взяла с полки коробку, где хранила яды.

Велела Вейде принести вина. Та повиновалась, вернулась быстрее молнии. Рехильда бросила в бокал щепотку яда. Встала – в одной руке бокал с отравой, в другой – с противоядием, чудесным даром Тенебриуса и Агеларре.