Можно всё - [184]

И вот чтобы иметь право жить на этой земле, нужно научиться дышать воздухом, иметь деньги на покупку этого воздуха и ни в коем случае не подсесть на кислород, потому что если ты плотно подсядешь на кислород, то ни деньги, ни медицинские препараты, ни даже смерть не смогут ограничить ту жажду красоты и свободы, которую ты приобретешь».

Иван Вырыпаев

План претворялся в жизнь: Катя уходила ночевать к другу, а мне написал один музыкант, который выступал в тот вечер в Одессе с целым оркестром. Он благодарил меня за творчество и предложил два бесплатных билета на его концерт. Я решила придумать такую штуку: написала в группу, что буду стоять у входа в филармонию и кто первый возьмет меня за руку, с тем и пойду. Тайно я, конечно, надеялась, что это будет Максим, и хотела лишь внести интриги в наши взаимоотношения. Когда-то в школе мне сказали, что девочки интересны мальчикам, только если мальчики за них борются, потому моя затея казалась мне гениальной. Макс же был другого мнения: он сразу обиделся и поехал домой на своем скутере мимо филармонии. Поскольку я свое предложение выставила всего за час до концерта, никто не успел приехать, и я, грустная, поплелась в зал одна. Концерт был невероятным. Они играли «Я хочу быть с тобой» «Наутилуса», «Girl, you’ll be a woman soon» и «Wicked game» – словом, все мои любимые песни. Но мое сердце обливалось кровью: мне так хотелось, чтобы Макс был рядом. Я звонила и писала ему, как остервенелая, такой сильной потребности я не испытывала давно. Он уже доехал до дома, когда наконец достал из кармана телефон и увидел мои сообщения, содержащие штук сто «пожалуйста». В итоге на второй акт он все-таки приехал, и теперь мы слушали эту волшебную музыку вместе. Когда концерт закончился, зарядил дождь. Поболтав с музыкантами в курилке и поблагодарив за чудесный вечер, мы спрятались под один зонтик и пошли домой. Кати уже не было дома, и я целенаправленно вела его к себе. Все было здорово, но, как только он понял, что мы сейчас действительно останемся наедине, он начал буквально паниковать. Очень скоро мне стало понятно, что весь его имидж Казановы – лишь способ защиты и прикрытия своих шрамов. Он всегда старался успеть переспать с девушками до того, как они разгадают всю его незамысловатую игру. Со мной этот этап был давно пройден, и он это знал. Чем ближе мы подходили к дому, тем хуже все становилось: его охватило состояние какой-то паники. Он заговорил высоким, как у ребенка, голосом, начал нелепо шутить, и его будто стало потряхивать. Когда мы оказались в квартире, он хватался за подушку, прятал в ней лицо и повторял мне уже чуть ли не писком: «Не смотри на меня». Уверенного в себе парня, называющего меня богиней и рассказывающего о сексуальном раскрепощении, и след простыл. Вместо него со мной рядом сидел маленький, забитый, неуверенный в себе мальчик десяти лет, сексуальные познания которого заканчивались на «У меня есть пися, а у нее когда-нибудь будут сиси».

Он даже порывался уехать посреди ночи. Просто не мог лежать со мной рядом. Только когда я отодвинулась к самой стенке, а он – к самому краю кровати, его паника отступила. Было уже совсем темно. Из окна падал тихий синий свет, он освещал его свернутый в комочек силуэт. Я совершенно растерялась – еще ни один парень так меня не боялся. Мне было максимально не по себе. И тут на освещенную луной «нейтральную территорию» простыни между мной и Максимом вышел человечек из указательного и среднего пальцев. Он прошел все белое поле, тихо дошел до меня, застыл, затем аккуратно прикоснулся ко мне одним из пальцев и, словно крабик, на всех парах побежал обратно. Я не двигалась. Он вышел снова, повторил в точности то же самое и опять убежал. Когда он пошел ко мне в третий раз, я решила выйти навстречу. Увидев на белой простыне два моих пальца, он сразу замер. Я пододвинулась всем телом туда, где стояли мои пальцы, а он туда, где стояли его. И, наконец, настоящие, мы поцеловались. Всю ночь мы занимались любовью, а наутро я рассказывала ему о видах женских оргазмов. Это еще раз подтверждало, что, хоть у него и было много женщин, ни с кем из них он не был по-настоящему близок. Он на полном серьезе думал, например, что, когда в порнографии женщины струйно кончают, на самом деле кто-то плещет за кадром водой и это такой спецэффект. Когда он понял, что это не так, он катался по постели и смеялся от счастья, будто только что в наркотическом приходе открыл невероятную истину.

– У тебя там внутри космос… И какие-то животные неведомые, они как будто выходят ко мне, чтобы поздороваться, – рассуждал он, глядя в потолок. – Нет, ты, конечно, чистый кислород…

19

Девятнадцатого мая в моей галактике образовалась новая планета. И имя ей было Леля Горчица. Леля училась на режиссера, и ее дипломной работой был фильм, в котором она предложила сыграть мне роль путешественницы. Это была судьба. Мы переписывались уже несколько дней к тому моменту, когда наконец девятнадцатого числа она приехала за мной на машине вместе с остальной «съемочной группой» в составе ее близкой подруги-актрисы и водителя. Толкнув тяжелую железную дверь ворот, я вышла на Базарную. Леля стояла в длинном пальто, притом что на дворе был май. На ее голове была огромная копна дредов, на глазах – круглые черные очки, как у кота Базилио, на шее – индийские бусы из рудракши. Свободная черная футболка скрывала переход к брюкам. Засученные рукава оголяли покрытые татуировками руки. Пока я шла ей навстречу, она не спеша докуривала самокрутку, перенеся вес на одну ногу и поставив другую на кончик ботинка. Все в ее внешности и поведении говорило о том, что передо мной стояла Личность. У нее ни на секунду не пробежало никакого «О, боже мой, ты живая» фан-эффекта, от которого мне всегда становилось неловко. Она только предложила скрутить мне самокрутку, но с утра я не курила.