Можно любить и лысых - [28]

Все так просто, легко, спонтанно.

После пребывания в кругу таких стерв, распущенных до предела, трудно представить себя в кругу воспитанных людей, обсуждающих последнюю пьесу, недавнюю выставку и т. п. Естественность и несдержанность — вот кредо дорогих сестер. Живи, как хочется! И они живут.

Вообще, я не вижу их поодиночке. Они ходят только парами. Так уж создан мир. Очутившись на отличном острове, в современном комфорте, но без естественной связи с мужским полом, под влиянием разнузданных страстей они начинают искать радости в противоестественном спаривании друг с другом.

Мне надо постараться найти Валерию. Она не принадлежит к красоткам, но в ней есть особое обаяние, полное печали и невысказанной грусти.

Ага, с ней какая-то девица. Довольно молодая и, пожалуй, глуповатая. Держит ее за руку. Похоже, она растерялась среди этих особ, вырвавшихся из семейных упряжек. Видимо, это потаскушка, которая никак не разберется, что с ней стряслось. В дело и без дела лепечет:

«Да, Вава… Хорошо, Вава…» — и жмется к боку своей подружки. Любопытно, но у меня создается впечатление, что мадам Бордо не увлечена жизнью на острове.

Я не заговариваю с ней первым, не хочу вызывать подозрения, тем более, что мы, буквально по пятам за ними, приехали на этот остров.

Вечер начинается феерично. Солнце — огромное, пурпурно-рыжее — садится в океан. Небо испещрено облаками, окрашенными, как все окружающее, в кроваво-красные тона. Как и утверждали наши соседки по хижине, воздух становится похожим на пенящееся шампанской Он побуждает действовать, вызывает страсть, томление, жажду прижаться к нежному телу, познать неизведанное.

Час страсти! Чтобы сделать его более прекрасным, появляется темнокожая девочка и начинает играть на укулеле. Она — сама природа, ни капли наигранного или искусственного.

Достопочтенные сестры окружают ее. Все они возбуждены — такова сила летнего вечера, вызывающего желания, вздохи, всю гамму чувств Золушки в хрустальных башмачках, ждущие своих принцев.

— Черт возьми, я тоже пойду развлекусь, — заявляет мне Аделина-Берю.

Он выбирает Юдифь. Она уже собралась слушать романс Суссекса в исполнении Аглаи, но тотчас же отправляется за Берюрье, который начинает услаждать ее слух своим коронным репертуаром: «Шелковистая вдовушка», «Страна смеха» и т. п.

Славненькая Аглая направляется ко мне. Я защищаюсь, как дьявол, но она настойчива. Я не могу ей уступать, так как в подобной игре она в миг обнаружит гуттаперчевость моей груди. Чтобы отвлечься, начинаю думать о разных грустных вещах: об ужасной смерти незадачливого Людовика XVI, о поражении сборной Франции по футболу, о картинах Габриэля Делаки (недоступных моему пониманию) и т. п., но это мало помогает. Человеческая природа не в силах противиться воздуху, напоенному вожделением, сладострастием. Всюду слышатся томные вздохи. Мой «стержень» дрожит от нетерпения, на него могут свободно сесть несколько местных попугайчиков.

Поэтому я не даю Аглае возможности напасть на меня, мои руки сами переходят в атаку. Ну, положим, я не новичок в этом деле, так что все делаю по правилам. Ей это, видимо, нравится, потому что вскоре ее вздохи переходят в вопли.

А кругом все стонет от страсти. Над нашими головами, включившись в общее веселье, трепыхаются в пальмовых кронах пичуги. Завораживающая укулеле продолжает вливать огонь в нашу разгоряченную кровь. Это невообразимо! Как хороша природа! Как она добра вдали от цивилизации, связывающей нас по рукам и ногам! Вновь вернуться в ад условных приличий? Нет, эта дамочка с потрясающими грудями будет против.

Извиваясь на песке, Аглая срывает с себя легкую накидку. Славная девочка, она, видимо, хочет и мне доставить удовольствие, потому что беспрерывно тискает мои груди, пытается залезть мне под юбку. Я, как лев, отражаю ее поползновения и сам перехожу в атаку на ее прекрасное тело. Ах, как упоительны ее бедра, как ароматны и упруги ее нежные груди с бледно-розовыми сосками, которые я не выпускаю изо рта, как тонка ее гибкая талия, которую я боюсь трогать, ибо могу обхватить ее ладонями. И когда она снова начинает дрожать в приступе сладострастия, я, уже не думая о последствиях, поднимаю юбку и вытаскиваю своего «озорника».

А черная девочка продолжает петь свои мелодии любви, все громче и громче призывает к слиянию.

И когда Аглая в муке желания запрокидывает голову, я рывком раздвигаю ее колени и пускаю в ход «шалунишку». Правда, тут выходит небольшая заминка. На партнерше оказываются одетыми трусики телесного цвета, плотно прилегающие к ее ягодицам, которые я в горячке не сразу замечаю, и поэтому несколько раз «вхолостую» прохожусь своим «инструментом» по ее выпуклому животу. Но тут она быстро приходит мне на помощь и, не говоря ни слова, стягивает трусики. Я едва успеваю отклониться от ее руки, которая определенно намеревается ухватить «проказника».

Крепко схватив ее за руки, я опять наваливаюсь на нее и повторно осуществляю погружение в ее изумительную «лагуну». На этот раз — удачно. Ах, как она начинает стонать, когда «драчун» мой до упора входит в ее напрягшееся тело! Это еще больше раззадоривает меня, и я со всем своим немалым пылом начинаю трудиться над упоительным телом волшебницы Аглаи. Какое вместилище! Какой азарт! Мне кажется, что такого удовлетворения я не получал еще ни разу в жизни. Малютка дарит мне сказочное наслаждение, лежа на песке кораллового острова.