Можете звать меня Татьяной - [27]
Полнолуние. На луне тайные знаки. Озеро дышит в топких берегах. Татьяна в мыслях с Гоголем никогда не расстается. Если она вообще писатель, то ведет свой род от Гоголя. Ему, Гоголю, не боявшемуся вымысла, кланяется. Вон там, на дереве… шевельнулась, будто рукой поманила. Татьяна шагнула туда – нога увязла в трясине. Назад, пока твердь рядом. Вот как они нас, женщин, любят. Скорей в избу, сушить башмаки на печке. Вадим окликнул ее: «Ну что, пойдешь еще? то-то». Ни за что. Утром разглядела – лес стоит вкруг озера, деревня к берегу прижата. Как грузовик вчера проехал – диву даешься. А говорят, земля перенаселена. Вот она, лесная пустынюшка. Град Китеж на дне. В костромских болотах Иван Сусанин отряд поляков погубил. Или это тоже вымысел? Никто кроме потомков Ивана Сусанина о том не поведал. Как зыбко всё.
Конечно же. Татьяна не удержалась и по приезде в Москву рассказала всё Чарли Кордону, который за последний год сильно усох и стал похож на сдувшийся шарик. Пиджак хлопал от быстрых движений по его спине. Чарли всегда был на взводе, а тут загорелся еще пуще. Присадка украинской крови в нем взыграла. Хочу видеть! Обычно обидчивый Вадим Леонтович сразу позабыл все стычки с Шарлем-Карлом. Едем. Машину повел прямо от Москвы скептик Кордон-сын. Мотивы его участия пока оставались неясны. Так вот, они не могли найти дороги к озеру. И никаких тебе деревень окрест. Медвежий угол. Позвонили современному деду Юре на мобильник. Тот вышел навстречу, и всё образовалось. Но уж дед Юра домой не пошел. Печь истопили – он на нее залез и слушает, что умные люди неразумного скажут. Ишь что удумали: русалок снимать. Первая же съемка – вышла чистая пленка. Деду объяснили, что бывает и наоборот. Вроде ничего нет, а на пленке – богородица у колодца. Из этого колодца после воду брать не решались. Говорят – святая. А тут языческая нечисть. Тьфу.
Противоречивый Александр Кордон при всем своем скепсисе всё же надеялся поймать за хвост ирреальное. Но Вадим, лучше знавший местную нежить, достал с чердака крепкую веревку. Обвязал младшего Кордона тройным узлом и прикрепил к столбу крыльца. Месяц пошел на убыль, но видно еще неплохо. Вон сидит как ни в чем не бывало, рыбий чешуйчатый хвост свесила. И не совестится добрых людей. Александр начал к ней с камерой подбираться поближе. Авось на сей раз получится. Наши следили в тени под стеной за каждым его движением. Похоже, он попал в поле притяжения озерной девы. Бросил камеру – хорошо. не в топь – и рванулся к ней. Так рванулся, что ВЫДЕРНУЛ СТОЛБ и поволок по земле. Нечистая сила – она сильна. Все ринулись вослед. Дед Юра упал на столб тощим легким телом. Его потащило. Вадим догнал, плюхнулся сверху всей своей мужской жилистой тяжестью. На Вадима пала Татьяна, на Татьяну Чарли. А в озере темно. И есть ли там на дне рад Китеж – неизвестно. Вытянули Александра с топкой мели. Выстирали, высушили, благо печь еще топилась. Камеру нашли, подобрали. Глянули в ту сторону, где сидела ундина – ничего и никого там нет. Га-лю-цинация. Вот те и деревня Русалки. И опять пустая пленка.
Хотели наутро уезжать. Дед Юра так и не отлучался. Хотите. говорит, я вас в лес свожу? Лесного дедушку посмотрите. – А покажется он нам? – Если будет на то его соизволенье. Только уж этой, камеры то есть, не берите. – А мы его на мобильник. – Ну, попробуйте… посмотрим, что он вам исделает.
Лес тоже был местами сухой, а местами топкий. Кой-где белые камни выступали, точно грибные круги. И мох, мох. «Вон он… со спины. Теперь видите – это не леший. У лешего спины нет. И он на человека мало похож. Пальцы не те… растопырки. Глядите, глядите… уходит». Чуть сгорбленный старичок не обернулся. «А где он живет?» - «Где ему жить… ему и жить-то не надо. Одно слово – нежить». Стали выходить из лесу – не находят дороги. «Вот… вы его даже не фотографировали – только поглядели ему в спину – а он вам уже тропинку скрыл. Не ходите за мной… не любопытствуйте… Его это место, не ваше». Вышли где-то совсем на другой берег озера. Стали обходить – топко. Ну уж терпите. Пришли поздно, затопили печку, сушатся. Вот вам и лесной дедушка. А дед Юра за свое. Водяницу видали? водяникова дочка. Это он, водяник, Александрушку в воду тянул. Еле отбили. Его не хотите вызвать? Только мобильники оставьте в избе. Ладно, с утра пойдем.
Утро получилось хмурое. Над озером дымка. Нас пятеро. Должно быть, водяник нас уже видел, сосчитал, оценил наши силы. Ох, утащит. Дед Юра сказал: «Надо ему что-нибудь бросить. Не камешек, что-нибудь стоящее». Бросили севшую батарейку от будильника. Водяник на нее не клюнул. Пока думали, чего нам не жалко, далеко-далеко показалось нечто. Показалось и скрылось. Не лохнесское чудовище, нет. Голова, явно голова вроде человеческой. Дед Юра шепнул: «Айда домой, пока беды не вышло. Видели, и будет с вас». А озеро называется Бездна.
В общем, Кордоны уехали на своей машине, солоно или несолоно хлебавши. Во всяком случае съемка не состоялась. Не пытайтесь заснять нечисть – ничего не выйдет. Приехала молодая жена Вадима Олеся с сыном. Татьяна перебралась к деду Юре. Осталась гостить у водяника. Бездна ее засасывала. Появились еще свои дачники: Алексей Царев с женой Тамарой только что купили за гроши избу в Русалках по наводке Вадима. В воздухе запахло музеем Маяковского и альманахом «Пролог». Электричество, как ни странно, было. Ради каких заслуг деда Юры – Татьяна так и не разобралась. Алексей Царев засел за ноутбук верстать очередной номер альманаха. Вадим латал избу Алексею. Татьяна брала в лесу малину под пристальным взором лесного дедушки. Но, кажется, тот Татьяну принял за свою. Она была далека от общечеловеческих стандартов. Дед Юра, по-видимому, тоже находился с лесным дедушкой если не в родстве, то в свойстве. Как жил дед Юра, чем жил? своим хозяйством да тем, что дачники привезут. Тамара нашла песчаный бережок и отважно купалась в озере. Доила двух дедовых коз, лазала в курятник за яйцами, подкапывала дедову картошку. Дед же ловил рыбу – лодка недвижно стояла серед озера. Татьяна пристроилась на корме, силясь разглядеть дно Бездны. Напрасно. Ходила рыба, удивлялась леске и от любопытства попадала на пустой крючок, а после на сковородку.
В 2008 году вышла книга Натальи Арбузовой «Город с названьем Ковров-Самолетов». Автор заявил о себе как о создателе своеобычного стиля поэтической прозы, с широким гуманистическим охватом явлений сегодняшней жизни и русской истории. Наталье Арбузовой свойственны гротеск, насыщенность текста аллюзиями и доверие к интеллигентному читателю. Она в равной мере не боится высокого стиля и сленгового, резкого его снижения.
В этой книге представлены пьесы, киносценарий и рассказы Натальи Арбузовой.
Новая книга, явствует из названья, не последняя. Наталья Арбузова оказалась автором упорным и была оценена самыми взыскательными, высокоинтеллигентными читателями. Данная книга содержит повести, рассказы и стихи. Уже зарекомендовав себя как поэт в прозе, она раскрывается перед нами как поэт-новатор, замешивающий присутствующие в преизбытке рифмы в строку точно изюм в тесто, получая таким образом дополнительную степень свободы.
Автор заявил о себе как о создателе своеобычного стиля поэтической прозы, с широким гуманистическим охватом явлений сегодняшней жизни и русской истории. Наталье Арбузовой свойственны гротеск, насыщенность текста аллюзиями и доверие к интеллигентному читателю. Она в равной мере не боится высокого стиля и сленгового, резкого его снижения.
«Лесков писал как есть, я же всегда привру. В семье мне всегда дают сорок процентов веры. Присочиняю более половины. Оттого и речь завожу издалека. Не взыщите», - доверительно сообщает нам автор этой книги. И мы наблюдаем, как перед нами разворачиваются «присочиненные» истории из жизни обычных людей. И уводят - в сказку? В фантасмагорию? Ответ такой: «Притихли березовые перелески, стоят, не шелохнутся. Присмирели черти под лестницей, того гляди перекрестят поганые рыла. В России живем. Святое с дьявольским сплелось - не разъять.».
Герои Натальи Арбузовой врываются в повествование стремительно и неожиданно, и также стремительно, необратимо, непоправимо уходят: адский вихрь потерь и обретений, метаморфозы души – именно отсюда необычайно трепетное отношение писательницы к ритму как стиха, так и прозы.Она замешивает рифмы в текст, будто изюм в тесто, сбивается на стихотворную строку внутри прозаической, не боится рушить «устоявшиеся» литературные каноны, – именно вследствие их «нарушения» и рождается живое слово, необходимое чуткому и тонкому читателю.
Роман «Конец века в Бухаресте» румынского писателя и общественного деятеля Иона Марина Садовяну (1893—1964), мастера социально-психологической прозы, повествует о жизни румынского общества в последнем десятилетии XIX века.
Начинается прозаическая книга поэта Вадима Сикорского повестью «Фигура» — произведением оригинальным, драматически напряженным, правдивым. Главная мысль романа «Швейцарец» — невозможность герметически замкнутого счастья. Цикл рассказов отличается острой сюжетностью и в то же время глубокой поэтичностью. Опыт и глаз поэта чувствуются здесь и в эмоциональной приподнятости тона, и в точности наблюдений.
В книгу включены две повести — «Горы высокие...» никарагуанского автора Омара Кабесаса и «День из ее жизни» сальвадорского писателя Манлио Аргеты. Обе повести посвящены освободительной борьбе народов Центральной Америки против сил империализма и реакции. Живым и красочным языком авторы рисуют впечатляющие образы борцов за правое дело свободы. Книга предназначается для широкого круга читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эти дневники раскрывают сложный внутренний мир двадцатилетнего талантливого студента одного из азербайджанских государственных вузов, который, выиграв стипендию от госдепартамента США, получает возможность проучиться в американском колледже. После первого семестра он замечает, что учёба в Америке меняет его взгляды на мир, его отношение к своей стране и её людям. Теперь, вкусив красивую жизнь стипендиата и став новым человеком, он должен сделать выбор, от которого зависит его будущее.
Писатель Дмитрий Быков демонстрирует итоги своего нового литературного эксперимента, жертвой которого на этот раз становится повесть «Голубая чашка» Аркадия Гайдара. Дмитрий Быков дал в сторону, конечно, от колеи. Впрочем, жертва не должна быть в обиде. Скорее, могла бы быть даже благодарна: сделано с душой. И только для читателей «Русского пионера». Автору этих строк всегда нравился рассказ Гайдара «Голубая чашка», но ему было ужасно интересно узнать, что происходит в тот августовский день, когда герой рассказа с шестилетней дочерью Светланой отправился из дома куда глаза глядят.