Можете звать меня Татьяной - [26]
А в подвале музея Маяковского, еще на этаж глубже зала, двое Кордонов поют хорошими голосами украинские песни. Когда из музея выгоняют (уже поздно), пьют на холоде, режут колбасу на подоконнике. Другой раз идут в кафе, после через двор в мастерскую некоего художника. Чарли Кордон и сам художник. Но этот, хозяин огромной мастерской в центре Москвы, едва мазнет в углу холста синюю несуразицу – и доволен. И жена его туда же. Все стесняются сказать, что плохо, плохо. Тут ничего и нет. Король-то голый. А у самоучек, пытающихся писать реалистично, выходит топорно. Те же, кто действительно могут держать кисть в руках, но не имеют возможности создать собственный бренд, от безнадежности и безденежья уходят в индустрию подделок. В литературе сложно, однако чуть получше. У самого Чарли Кордона хороши и стихи, и проза. Можно похвалить и посильней, будет правда. Хотя никто кроме сына для него пальцем не шевельнул. Конъюнктура. Кстати, и подделки своего рода в литературе присутствуют. Романы для женщин из американской жизни под английскими фамилиями – рукоделье наших искусниц. Получается дешевле, чем переводить. Псевдоним. Никто ничего против не имеет. Но чувствительные читательницы принимают за чистую монету. Одна ловкая дама обманула издательство. Придумала несуществующую болгарскую писательницу и опубликовала свое под маской переводчицы. Дело выгорело. Валят, как на мертвого. А куда изящны были мистификации прошлого. Черубина де Габриак, Луиза Лалан. Повести Белкина. Козьма Прутков, наконец.
Чарли Кордон грубит Татьяне по поводу и без повода. Ей только ленивый не нагрубит. Ты-то что тусуешься? старая женщина, сидела бы дома. Это пятнадцать лет назад. Что бы он сказал теперь. А рядом с Чарли загорелая Ирина Тредиаковская. У ней в паспорте пять официальных разводов. Приглашает Татьяну к себе на «дачу», в деревню Коновязево. Татьяна едет с тяжелой тележкой консервов. На автобусе, мимо бело-голубых колоколен, напоминающих гжельский фарфор. Собралась надолго, простая душа. Оказалось – дом у дороги. День и ночь идут лесовозы со стороны Касимова и Тумы. Ирина в комнате, Татьяна в сенцах на досках. Изба дрожит от проезжих тяжелых машин. Ирина только что поменялась. Еще не оформила до конца обмен. Неудачно поменялась. Но в глубине сада есть столик, там можно писать. Сама Ирина спит до трех часов дня и бранится, когда Татьяна стучит на кухне посудой. Крепко бранится.
Ходят купаться на бетонный котлован. Кругом пусто, но Ирина требует, чтобы обязательно в купальнике. Говорит: пойдут по деревне разговоры - де у тетки Ирины всякое непотребство. После Ирина идет писать на компьютере свою прозу о превращении Муму в человека. Соседка сидит на крыльце, шепчет: «Нынче Казанская грозная…» И в подтверждение идет чернущая туча. Татьяна бродит вдоль осушительной канавки. Видит: русалка на ветвях сидит. Без купальника. И чтоб нырнула в канавку или спряталась за куст – такого нет. Сидит, как будто так и надо. Татьяна развернулась – и скорей во двор. Бог ее знает, русалку, что у нее на уме.
Ирина на крыльце пишет, пишет в ноутбук. Говорит новость: уезжает оформлять обмен. Оставить Татьяну здесь одну не может. Люди скажут: еще не купила, а уже сдает. Всего два дня прожила Татьяна у Ирины. Пошла искать пристанища. Не здесь, где дома при дороге трясутся. По пустынному асфальту мимо котлована. Похоже, тут сто лет не ездили. На обочине домик – чистенький, голубой, за новой изгородью, под мятущимися березами. Выглянул хозяин с лицом доморощенного философа. Сказал: не нужно мне. Пошла вглубь деревни. Оказалось – деревня мертвая. К крылечкам не подойдешь: заросло колючим кустарником. Зашла сзади. Стены проломлены, полы провалились. Электричество давно отключено. Люди уехали. Уехала и Татьяна с консервами, которые разборчивая Ирина отказалась есть. В Москве позвонила даме, у которой обычно останавливался Вадим Леонтович, наезжая из Костромы. В Костроме у него квартира на улице Нижняя Дебря. Сам поднял трубку. Говорит: «Русалка! подумаешь! У меня деревня называется Русалки. Там на каждом шагу. Я сейчас туда, не на свою Дебрю. Поехали со мной». И легкая на подъем Татьяна собралась в минуту.
Как они добирались! От станции на грузовике. Приехали. Изба нахолодала, отсырела: озеро рядом. Деревни как таковой нет – обычное дело. Один дед Юра (так его все приезжие зовут) зимует. Затопил печь, тут же и прилег. Налили ему. «Дед, а ты русалку давно видал?» - «Водяницу? водяникову дочку? да недавно. В ночь на прошлую пятницу. Сошел с крыльца, а она сидит на иве. Даже не пошевельнулась. Тоненькая такая, и будто светится. Я назад в избу от греха. Старику еще ничего, а молодого утопит». – «Ну, дед, я тебя не намного моложе. Года на четыре, не больше». – «Тебе виднее. Не считал, врать не буду». Тут Татьяна встряла. «Дед, а женщин они как?» - «Не любят. Может, и не утопит, а напугать напугает». Дед Юра посидел сколько прилично и ушел. Поели, убрали. Вадим улегся за занавеской. Подал оттуда голос: «Пойдешь смотреть русалок?» - «Пойду. Я за этим приехала». – «Смотри, нашим не рассказывай. Засмеют». И замолк. Татьяна выждала немного, накинула телогрейку, выскользнула в дверь.
В 2008 году вышла книга Натальи Арбузовой «Город с названьем Ковров-Самолетов». Автор заявил о себе как о создателе своеобычного стиля поэтической прозы, с широким гуманистическим охватом явлений сегодняшней жизни и русской истории. Наталье Арбузовой свойственны гротеск, насыщенность текста аллюзиями и доверие к интеллигентному читателю. Она в равной мере не боится высокого стиля и сленгового, резкого его снижения.
В этой книге представлены пьесы, киносценарий и рассказы Натальи Арбузовой.
Новая книга, явствует из названья, не последняя. Наталья Арбузова оказалась автором упорным и была оценена самыми взыскательными, высокоинтеллигентными читателями. Данная книга содержит повести, рассказы и стихи. Уже зарекомендовав себя как поэт в прозе, она раскрывается перед нами как поэт-новатор, замешивающий присутствующие в преизбытке рифмы в строку точно изюм в тесто, получая таким образом дополнительную степень свободы.
Автор заявил о себе как о создателе своеобычного стиля поэтической прозы, с широким гуманистическим охватом явлений сегодняшней жизни и русской истории. Наталье Арбузовой свойственны гротеск, насыщенность текста аллюзиями и доверие к интеллигентному читателю. Она в равной мере не боится высокого стиля и сленгового, резкого его снижения.
«Лесков писал как есть, я же всегда привру. В семье мне всегда дают сорок процентов веры. Присочиняю более половины. Оттого и речь завожу издалека. Не взыщите», - доверительно сообщает нам автор этой книги. И мы наблюдаем, как перед нами разворачиваются «присочиненные» истории из жизни обычных людей. И уводят - в сказку? В фантасмагорию? Ответ такой: «Притихли березовые перелески, стоят, не шелохнутся. Присмирели черти под лестницей, того гляди перекрестят поганые рыла. В России живем. Святое с дьявольским сплелось - не разъять.».
Герои Натальи Арбузовой врываются в повествование стремительно и неожиданно, и также стремительно, необратимо, непоправимо уходят: адский вихрь потерь и обретений, метаморфозы души – именно отсюда необычайно трепетное отношение писательницы к ритму как стиха, так и прозы.Она замешивает рифмы в текст, будто изюм в тесто, сбивается на стихотворную строку внутри прозаической, не боится рушить «устоявшиеся» литературные каноны, – именно вследствие их «нарушения» и рождается живое слово, необходимое чуткому и тонкому читателю.
Роман «Конец века в Бухаресте» румынского писателя и общественного деятеля Иона Марина Садовяну (1893—1964), мастера социально-психологической прозы, повествует о жизни румынского общества в последнем десятилетии XIX века.
Начинается прозаическая книга поэта Вадима Сикорского повестью «Фигура» — произведением оригинальным, драматически напряженным, правдивым. Главная мысль романа «Швейцарец» — невозможность герметически замкнутого счастья. Цикл рассказов отличается острой сюжетностью и в то же время глубокой поэтичностью. Опыт и глаз поэта чувствуются здесь и в эмоциональной приподнятости тона, и в точности наблюдений.
В книгу включены две повести — «Горы высокие...» никарагуанского автора Омара Кабесаса и «День из ее жизни» сальвадорского писателя Манлио Аргеты. Обе повести посвящены освободительной борьбе народов Центральной Америки против сил империализма и реакции. Живым и красочным языком авторы рисуют впечатляющие образы борцов за правое дело свободы. Книга предназначается для широкого круга читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эти дневники раскрывают сложный внутренний мир двадцатилетнего талантливого студента одного из азербайджанских государственных вузов, который, выиграв стипендию от госдепартамента США, получает возможность проучиться в американском колледже. После первого семестра он замечает, что учёба в Америке меняет его взгляды на мир, его отношение к своей стране и её людям. Теперь, вкусив красивую жизнь стипендиата и став новым человеком, он должен сделать выбор, от которого зависит его будущее.
Писатель Дмитрий Быков демонстрирует итоги своего нового литературного эксперимента, жертвой которого на этот раз становится повесть «Голубая чашка» Аркадия Гайдара. Дмитрий Быков дал в сторону, конечно, от колеи. Впрочем, жертва не должна быть в обиде. Скорее, могла бы быть даже благодарна: сделано с душой. И только для читателей «Русского пионера». Автору этих строк всегда нравился рассказ Гайдара «Голубая чашка», но ему было ужасно интересно узнать, что происходит в тот августовский день, когда герой рассказа с шестилетней дочерью Светланой отправился из дома куда глаза глядят.