Может быть - [7]

Новорожденный, измученный родами и согретый полученной еще с кровью водкой, тоже уснул, пригревшись возле батареи, куда заботливо придвинула коробку новоявленная мать. Утром, выпив больше для храбрости, чем от похмельного синдрома, она слегка прибралась в комнате (на случай, если вдруг кто неожиданно попытается заглянуть в комнату), завернула Витьку в еще одну тряпку, бережно уложила в коробку и отправилась прямо по свежевыпавшему снегу в расположенный неподалеку парк.

– Чтобы было теплее, – подумал Витька, пряча кнопочку-носик в вонючее грязное полотенце.

– Чтобы не заорал в самый неподходящий момент, когда буду проносить через вахту, – подумала Марго.

Во все еще осеннем, но в уже припорошенном первым снегом лесу было удивительно тихо и как-то по-домашнему уютно. Выпавший ночью снег прикрыл грязную слякоть луж, белоснежной фатой упал на рыжие космы крон, посеребрил траву. И от упавшего этого первого снега как будто посветлело небо, и воздух, и сама жизнь. Пахло соснами и какой-то новой, уже забытой за целый год и – оттого – удивительной свежестью. Как будто не было всей этой жуткой грязи под белоснежным покрывалом, как будто осень, навсегда покинув их небольшой городок, ушла, прихватив с собой все заботы, тревоги и разочарования. Зима, улыбнувшись первыми кристалликами льда, манила чистотой и светом.

– Добрый знак, – подумала молодая мать, плотнее прижимая коробку. Витька благополучно спал в своем грязно-полотенечном коконе.

Принесенным с собой детским совком, купленным за десять рублей на ближайшем рынке, она разрыла сначала снег, потом слегка промерзшую землю. В получившуюся яму уложила сверток с сопящим Витькой, прикрыла целлофаном, сверху забросала землей, завалила камнями и увядшей травой. Напоследок тщательно присыпала собранным с близлежащих еловых лап снегом. Уходя, вспомнила о том, что на снегу четко видны ее следы. Попробовала замести еловой веткой, получилось, честно говоря, не очень. Решила, что и так сойдет. Снег ведь все равно скоро растает. Это же первый снег, он всегда лежит недолго.

Удовлетворенная проделанной работой (получилось практически незаметно), отправилась отмывать комнату в общежитие. Жила она одна, так что соседок можно было не опасаться, однако опасность, что мог зайти какой-нибудь не в меру любопытный однокурсник, исключать было нельзя.

Где-то вдали слышался шум транспорта, людские голоса и лай собак. Город продолжал жить своей собственной жизнью, а маленький Витька долгие мгновения своей, в общем-то, короткой жизни, хватал ртом промерзший воздух напополам со снегом, в бесполезной попытке согреться и уж точно безнадежном порыве выжить.

Гришка знал, что целых два года после того, как душа Витьки пришла в себя, он нигде в Чистилище не мог согреться. Не помогали даже собранные со всех концов, в общем-то не холодного реабилитационного центра теплые одеяла и многочисленные одежки. Не помогли и специально для этого случая доставленные из Ада обогреватели. Даже если его товарищи обливались седьмым по счету потом, Витька все равно подергивался мурашками и, жалобно глядя на дежурного ангела, просил включить обогреватель посильнее.

Знакомый Гришкин ангел дядя Коля рассказывал, что тогда руководством Чистилища была предпринята беспрецедентная акция – ангелы договорились с бесами и дьяволами Ада, что Витьку на полгода отправят погреться в Ад. Никакого наказания его душа, конечно, нести не будет, ее просто поселят в каком-нибудь теплом местечке и обеспечат самые комфортные условия, при этом по возможности оградив от негативных впечатлений Ада. Тут, кстати сказать, нужно отдать должное сотрудникам Ада: договоренность с ангелами они выполнили на 100 %. Витьку поселили в небольшой комнатушке на окраине Ада, где жил в основном обслуживающий персонал. Крики и вопли грешников, поджаривающихся на кострах, сюда не доносились – слишком далеко, а климат был как раз подходящий – раз примерно в 10–15 жарче, чем в Чистилище. Бесы, дьяволы и их семьи дома спасались, как правило, мощными кондиционерами, но Витька от предложенной роскоши отказался. Сначала он вообще целыми днями лежал на кровати, открыв настежь все окна и двери, чтобы в комнате было как можно жарче. Примерно где-то через недельку он более-менее обвык и даже выходил на прогулки возле своего домика, направляясь всегда в одну сторону – туда, где теплее. Далеко, правда, не уходил. Как правило, не дойдя даже до поворота на сектор котлов, он поворачивал обратно, остановленный бдительными привратниками: это только на Земле думают, что бесы не держат своего обещания. Держат. И еще как!

Витька, конечно, бесов слушался. С их доводами соглашался. Обещал больше так далеко не заходить. Но… Не проходило и половины дня, как привратник опять мягко и, в тоже время, настойчиво, поворачивал его обратно.

– Мне бы только на минуточку! Ну пожалуйста! – упрашивал Витька, топая с понурой головой за строгим бесом обратно в зону администрации. – Я же на котлы и сковородки даже не гляну.

– Не положено! – стоял на своем старый опытный бес-привратник. – Указание начальства – дальше ворот не пущать.