Мозаика - [6]
Сегодняшний же свет не исчезал. Глаза ощутили тепло. Можно ли поверить в это? Глазное дно пронзила боль, на которую она так страстно надеялась.
Да, это правда. Она быстро заморгала. Стены холодной черной пещеры, в которой она так долго жила, вдруг стали отступать. Сердце зашлось от восторга.
Свет был прекрасен. Он горел, он был бледен, как кожа ребенка. Потрясенная, она замерла.
Нарастая, свет вызвал пульс жизни в ее глазах. Мир становился нарядным, сверкающим, а предметы обретали очертания. Ее глаза ощущали радость и...
Она может видеть!
С ясностью, от которой зашлось сердце, она в тот же миг увидела свой «Стейнвей». Его красота завораживала — прекрасный строй черных и белых клавиш, похожая на арфу крышка, открытая, как сундук с сокровищами. Пока зрители, затихнув от предвкушения, ждали, она скользнула на свое место и провела пальцами по обольстительной клавиатуре. Она так долго дожидалась этого. Целую вечность.
Неизмеримо счастливая, она впитывала образ сложного, красивого инструмента, ставшего ее жизнью.
Трепет прошел. Она знала, что должна начать играть, но...
Она жаждала увидеть больше и посмотрела на кулисы. Техники с удивлением наблюдали, не понимая причины задержки. Она смаковала выражение их лиц, неожиданную массивность фигур, тускло-коричневый цвет их спецодежды, который, как подсказывала ей память, на самом деле был в данном зале зеленым. Но в тот момент на темной, неопределенного цвета сцене блекло-зеленый казался самым ярким, самым привлекательным цветом из всех виденных ею.
Она снова видит. Неужели это правда?
Она повернулась к залу, к этому тысячеглазому существу, которое она одновременно любила и боялась. Она заметила блеск бриллиантов и золота, шелк и атлас с богатой отделкой, гладко выбритых мужчин в вечерних костюмах и женщин с дорогой косметикой и тщательно уложенными волосами. Она осторожно любовалась восторженным выражением их лиц. Они пришли сюда послушать ее.
Зал начинал волноваться. Она слишком долго не начинала. Она чувствовала, что готова радостно засмеяться. Они думают, что она все еще слепа! Откуда им знать...
Она готова была смотреть во все глаза, смотреть... доказывая себе, что зрение вернулось... наслаждаясь самыми мельчайшими подробностями этого прекрасного мира, который казался навсегда потерянным.
Но она призвала на помощь самодисциплину. Настало время вернуть все, чего ей недоставало, говорила она себе. Теперь зрение вернулось к ней.
А здесь был амфитеатр, полный людей, томящихся в ожидании. В приподнятом настроении она подняла руки и сделала паузу достаточно длинную, чтобы ощутить свой восторг от этого великого момента. Затем начала играть, и жизнь потекла дальше.
В тот вечер торжество и радость поддерживали Джулию Остриан. Радость обретенного зрения придавала ей силу, и эта сила широкой и глубокой рекой изливалась в этюдах Листа. Для нее творить музыку означало многое, но сегодня это был еще и способ выразить восторг сбывшейся надежды.
Опускавшиеся на клавиши пальцы были сильными, как первые крупные капли дождя, и нежными, как крылья бабочки. Она заставляла звуки танцевать, парить, кричать, плакать, смеяться. В четвертом этюде, «Мазепа», где музыка изображала казака, привязанного к дикому жеребцу, когда сумасшедшие ноты Листа требовали колоссальной нагрузки рук и запястий, она забыла о прошлом и будущем, о зрении и слепоте, о боли и одиночестве.
Взмокшая, напряженная, она ушла в тот возвышенный мир, где ее уже нельзя было отделить от музыки. Она превратилась во все ее неотразимые эмоции, во всю ее величественную поэзию, во все ее мифы. И уже не имело значения, удался ли концерт или провалился.
Ее игра обретала собственную жизнь. Мышцы, которые она так трудолюбиво укрепляла, которые были тяжко доставшимся призом за годы упражнений и поднятия тяжестей, дали ей упругость силы, позволявшую играть на уровне величайших маэстро. Дойдя до последнего этюда, «Метель», она где-то в глубине души поняла, что дала просто захватывающее представление.
Но ее заботила утонченность, с которой нужно было играть сейчас, чтобы иметь возможность уравновесить мелодию и тремолирующий аккомпанемент. Она вложила все сердце в величайший этюд Листа, в его рвущее душу отчаяние. Она видела, как снежинки падают повсюду, окутывая мир белизной, засыпая людей, диких зверей и памятники Богу, воздвигнутые природой, слышала, как вздыхает и стонет ветер.
Когда она играла последние ноты, музыка почти ощутимо висела в воздухе. Как призрак.
Далее последовала приглушенная пауза. Затем — полная тишина.
Зрители вскочили с мест. Овации.
Они хлопали, они звали, они кричали. Шум не стихал.
Она кланялась, играла на бис, вновь кланялась и еще раз играла на бис. Еще и еще. И наконец, стояла на этой сцене, смирившись, склонив голову перед таким оглушительным признанием, почти забыв о том, что она больше не слепая.
2
22.32. ПЯТНИЦА
— Viva! Viva Julia Austrian![7] — это по-испански.
— Браво, Джулия! Дивный концерт! — тоже иностранец, хотя акцент она не сумела распознать.
Полная радости, Джулия наконец покинула сцену Альберт-холла, а вокруг не прекращался гул поздравлений и восторгов, который сопровождает любой артистический успех. Ее слушатели были возбуждены, да и она тоже. Но это было не просто удачное выступление. Важнее всего то, что вернулось зрение.
Мир на грани термоядерного Апокалипсиса. Причин у этого множество — тут и разгул терроризма, и межнациональные противоречия, и личная гордыня маньяка, уверенного в своем безграничном могуществе. Оружием, грозящим гибелью сверхдержаве, стал суперкомпьютер, созданный гениальным безумцем. Он стал главной деталью многослойного заговора, где свои своих убивали гораздо чаще, чем врагов.
Когда на чаше весов лежат миллиардные прибыли, уравновесить их могут только миллионы человеческих жизней. Загадочная болезнь, по воле безжалостных преступников обрушившаяся на десятки стран, пришла из непроходимых лесов Перу. Казалось, ничто не спасет человечество от рукотворного Армагеддона, но на пути мафии в белых халатах и правительственных мундирах встала непобедимая команда: четверо таких разных и таких прекрасных рыцарей справедливости (и это не считая собаки)...
Молодая привлекательная девушка Лиз, проснувшись однажды утром, замирает от ужаса: она не узнает ни дом, где находится, ни человека, упорно называющего себя ее мужем; она не помнит своего имени и — самое страшное — своего прошлого.Проходит немало времени, прежде чем Лиз начинает понимать, что мир, в котором она жила раньше, — это политические интриги, операции секретных агентов спецслужб и международный терроризм…
Спящего Будду не разбудили грохотавшие в ночи автоматные очереди. Величественный каменный бог, возлежавший высоко в горах над суетой бренного мира, равнодушно взирал на происходящее. А ведь именно здесь и сейчас решались судьбы миллионов людей. До входа китайского корабля со смертоносным грузом на борту в территориальные воды многострадального Ирака оставались считаные часы. Будущее всего мира зависело от одного человека — доктора Джона Смита...
Накануне новых президентских выборов в России кандидату номер один угрожают терактом. Насколько все эти угрозы серьезны, решает разобраться капитан ФСБ Максим Лаптев, уже знакомый читателю по роману «Убить президента»...Среди персонажей этого иронического триллера — высшие правительственные чиновники, руководство кремлевской администрации, деятели разнообразных оппозиций, иностранные дипломаты, тележурналисты, газетчики, военные, киллеры, пациенты психушки, сотрудники спецназа и другие официальные лица.Писатель Лев Гурский хорошо известен читателям как автор романа «Перемена мест», по которому снят популярный телесериал «Д.
Роман латышского писателя входит в серию политических детективов «Мун и Дейли».«Гамбургский оракул» — роман о нравах западных политических кругов и о западной прессе. Частные детективы Мун и Дейли расследуют невероятно запутанную гибель главного редактора прогрессивной газеты.
Остросюжетный роман, который можно определить как "почти быль". Некоторые события, кажущиеся неправдоподобными, происходили в действительности с участием либо самого автора, либо его друзей и коллег. И наоборот, эпизоды и ситуации, которые выглядят вполне реальными, являются плодом воображения и игры. Граница между правдой и игрой размыта и проходит где-то внутри повествования. Такая фактура художественной ткани придает дополнительный смысл названию — серая зона лишена контрастности и четкой цветовой гаммы.
Узнав о готовящемся «Аль-Каидой» чудовищном по своим масштабам и последствиям террористическом акте, британские и американские спецслужбы мгновенно начинают действовать, но… Им не известно ничего: ни когда, ни где, ни что это будет за удар. Источников в «Аль-Каиде» нет, а внедрить агента невозможно. Если только…Они похожи друг на друга — Измат Хан, узник тюрьмы в Гуантанамо, бывший командир армии Талибана по прозвищу Афганец, и полковник Майк Мартин, ветеран десантных войск, — смуглый, худощавый, родившийся и выросший в Ираке.
Все началось с телеграммы, полученной Джоном Купером, затворником и интеллектуалом. «Срочно будь в фамильной вотчине. Бросай все. Семейному древу нужен уход. Выше голову, братишка».Но, прибыв на место встречи, герой видит тело мертвого брата, а вскоре убийцы начинают охоту и на него.Лишь разгадав семейную тайну, Джон Купер может избежать гибели.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Действие нового романа Эрин Харт, автора нашумевшего триллера «Земля с призраками», вновь разворачивается на неохотно раскрывающих свои жуткие тайны ирландских болотах. Археологи Кормак и Нора оказываются в центре стремительно разворачивающейся детективной истории. Истории предательства и убийства, тайных любовных связей и мести. Ко всему прочему, местные жители твердят о захороненном в болоте золотом кладе.