Моя жизнь. Записки суфражистки - [16]

В давке я была сбита с ног и больно ушиблена. Женщины, думая, что я получила серьезное повреждение, столпились вокруг меня и отказались двинуться с места, пока я не буду в состоянии подняться. Это рассердило полицейских, которые еще больше вышли из себя, узнав, что демонстрация продолжается на улице. Было арестовано одиннадцать женщин, в тем числе и наш казначей, мистрисс Петик Лоуренс, мистрисс Кобден Сандерсон, Энни Кенни и еще три из числа наших организаторов. Все они были приговорены к 2-месячному заключению и посажены в Холлоуэйскую тюрьму. Но сила нашего движения сказалась в большом числе добровольцев, немедленно явившихся для того, чтобы продолжать их дело. В это именно время в союз вступила мистрисс Тьюк, нынешний почетный секретарь организации. Властям не приходило в голову, что их образ действий принесет такие плоды. Они рассчитывали одним ударом разрушить наш союз, но на самом деле дали ему могучий толчок. Руководительницы ранее возникших суфражистских организаций на время забыли свое несогласие с нашими методами деятельности и вместе с писательницами, врачами, артистками, художницами и другими выдающимися женщинами возмущались варварским поведением правительства.

Еще одно не приняли власти в расчет. Общеизвестно, что условия жизни в английских тюрьмах весьма плохи, но когда две из наших коллег заболели в Холлоуэй настолько серьезно, что их пришлось немедля освободить, политики начали беспокоиться за свою репутацию. В Парламенте был поднят вопрос, не следует ли относиться к суфражисткам не как к уголовным арестанткам, а признавать их политическими преступницами и сообразно с этим содержать их в первом разряде. Герберт Гладстон, министр внутренних дел, ответил на этот вопрос, что он не вправе вмешиваться в распоряжения судей и ничего не может сделать в связи с карами, которым подвергаются суфражистки. Не мешает запомнить это заявление Герберта Гладстона, ибо впоследствии мы смогли доказать, что это была сознательная ложь; впрочем, лживость его обнаружилась уже тогда, когда по распоряжению правительства осужденные были освобождены из тюрем до истечения сроков их заключения. Сделано это было ввиду предстоящих в Северной Англии важных дополнительных выборов. Мы распространили по всему избирательному округу листки, в которых рассказали избирателям, что девять женщин – и в числе их дочь Ричарда Кобдена – содержатся в тюрьме, как уголовные преступницы, либеральным правительством, приглашающим голосовать в его пользу.

Я повезла группу освобожденных узниц в Хаддерсфилд, где они на собрании поведали об условиях заключения в тюрьме, в результате чего либеральное большинство упало до 540 голосов.

Между тем, перед зданием Палаты Общин происходили дальнейшие демонстрации, и на Рождество в тюрьме Холлоуэй находилась уже 21 суфражистка, хотя они не совершили никакого преступления. Правительство делало вид, что остается невозмутимым, а члены Парламента подсмеивались над «самодельными мученицами». Однако значительная группа депутатов, на которых сильное впечатление произвели страстность и неостывающий пыл этого нового ордена суфражисток, собралась перед Новым Годом и образовала комитет, поставивший себе задачей убедить правительство в необходимости дать женщинам избирательные права еще до истечения полномочий данного состава Парламента. Комитет постановил, чтобы его члены старались воздействовать на широкие общественные круги в пользу женщин, отстаивал распространение избирательного права на женщин, на собраниях в своих округах, пользоваться в соответствующем духе всеми поводами, представляющимися в Парламенте…

Первый год нашей деятельности в Лондоне принес удивительные плоды. Из кучки женщин, которую газеты в насмешку окрестили «семейной партией», мы превратились в сильную организацию с разветвлениями по всей стране, с постоянным штабом в Клементс-Инн; мы встретили солидную денежную поддержку и, что важнее всего, создали в Палате Общин комитет в пользу избирательного права женщин.

Часть II Пять лет мирного милитантства

Глава I

Кампания 1907 г. была начата созывом 13 февраля женского парламента; целью его было обсудить содержание тронной речи, прочтенной накануне при открытии сессии. Собравшись в три часа, мы уже знали, что правительство ничего не намерено сделать для женщин в предстоящую сессию.

Съездом, в котором председательницей была я, была принята резолюция, выражающая негодование по поводу умолчания в тронной речи об избирательном праве женщин и требующая от Палаты Общин проведения соответствующего законопроекта. Принято было также предложение послать непосредственно со съезда депутацию к премьеру. С текстом резолюции в руках депутация поспешила к министру, направляясь в Парламент или тюрьму, – смотря по тому, что будет суждено.

Недолго участницы депутации были в неизвестности. Правительство, по-видимому, решило, что священные стены Парламента не должны быть вторично осквернены присутствием женщин, требующих права голоса, и отдало распоряжение не допускать отныне женщин даже к подъезду Палаты Общин. Поэтому наша депутация, дойдя до Вестминстерского Аббатства, наткнулась на густую цепь полицейских, старавшихся рассеять процессию и заставить ее участниц повернуть назад. Женщины храбро сопротивлялись и протискивались вперед, но вдруг примчался рысью отряд конной полиции и в течение следующих пяти часов, или около того, на улице происходило настоящее сражение, совершенно не поддающееся описанию по своей жестокости и бесчеловечности.