Моя жизнь — что это было? - [11]

Как-то у Лианы в комнате собралась компания, был там один грузин, мы запели популярную в то время грузинскую песню со словами «Я хочу тебя целовать, но поток я не в силах унять…» Хусейн вышел из комнаты, он приревновал меня к тому грузину, говоря, что тот «хотел меня целовать». Ещё вспоминаю пару случаев смешной и нелепой ревности Хусейна, я его убеждала, как могла, в полной глупости его придирок, а он говорил — ну, что я могу поделать, если у меня такое ревнивое сердце.

Зимой 67года я обнаружила, что беременна. Сказала об этом Хусейну. Собственно, я знала его вердикт — никаких детей, ему нужно закончить учёбу и в этом вся его миссия в Советском Союзе. Он предложил деньги на аборт. И я решила пойти навстречу, ведь он меня предупреждал обо всём. После аборта, когда я вернулась домой, помню, у меня поднялась температура, и он был очень нежен и ласков со мной. А мне, дуре, только это и надо было — мне было и плохо, мне было и хорошо, раз любимый со мной. Но я сказала ему, что больше абортов делать не буду. И сама по совету врача стала предохраняться.

В следующие свои каникулы — летом 1967 года Хусейн поехал в Сирию. Вернулся с подарками. Его сестра связала для меня два красивых шерстяных джемпера, Хусейн же подарил мне очень красивое кольцо в виде золотого лепестка с рубином посередине. Потом и в Москве купил мне золотое кольцо с рубином, которое я носила до последних лет, не снимая.

Шло время. Я работала, меня даже избрали секретарём комсомольской организации всего института. Конечно, про связь с иностранцем там не знали. Мама как-то завела разговор о том, что мол, навряд ли ты, Людмила, выйдешь замуж, так, может уж, родишь ребёнка от красивого мужчины… Но пойти на это специально я не решалась, я боялась реакции Хусейна, если он поймёт, что я вознамерилась от него забеременеть. И, всё же, это случилось. Да, я однажды, только однажды, допустила оплошность и не предохранилась, в те дни, которые называются безопасными.

И вот — случилось. Было 30 апреля, канун первомая. Приехал Хусейн, мы собирались пойти гулять. И тут я сообщаю ему новость. Он как бы и не удивился, говорит: «А я знал». -«Что ты знал? Я сама об этом только вчера узнала у врача». И он мне напоминает наш разговор про книжку про сексуальные отношения, которую мы достали (такие книжки были редкостью в то время). Где-то в конце марта мы обсуждали её, я тогда говорю, рассуждая вслух будучи дурой и простофилей, что вот всё мне понятно про беременность, а непонятно, может ли женщина забеременеть сразу от двух мужчин, ну, сначала от одного, а потом сразу и от другого. (Вот мне это и до сих пор не очень понятно). А Хусейн тогда и говорит: «А почему ты спрашиваешь?» Я отвечаю: «Да просто так, интересно». Потом разговор перешёл на другие темы и забылся. А, выходит, он его не забыл и вытащил свой «камень из-за пазухи». Для меня это был шок, я такого поворота не ожидала. Я сказала, чтобы он не придумывал глупости и что на этот раз я никаких абортов делать не буду. Он отвечает: «Ну, раз ты сама всё решила, мне делать тут больше нечего». И ушёл.

Я осталась в глубоком смятении и отчаянии. Я знала, что Хусейн может быть жестоким, его слова способны хлестать сильнее пощёчин, но не ожидала такого бреда и такой жестокости.

Я твёрдо решила ничего не предпринимать и родить ребёнка. Только мне было страшно. Страшно от его жестокости и предательства. Потому что шли дни, а он не звонил, не появлялся.

Как-то, когда я была в квартире одна, я упала в обморок и потеряла сознание, когда чуть сознание стало возвращаться, я доползла до соседней квартиры и попросила позвонить на работу моей маме. Мама тут же прибежала (благо, что работала в десяти минутах от дома). Но через пару недель, когда мы пошли с мамой на Центральный рынок, я снова почувствовала слабость, у меня подкосились ноги, я потеряла сознание, мама удержала меня, потом посадила на землю и стала звать помощь. Меня окружили люди, вызвали скорую помощь, а я постепенно стала приходить в себя, я уже стала слышать возгласы мамы, и хотела её успокоить, что вот сознание моё возвращается, что я не умерла, но язык мне не повиновался. Приехала скорая, они, услышав про то, что у меня три месяца беременности, сразу всё поняли, помогли и отвезли домой. Мама, не отойдя от испуга, позвонила Хусейну, он сказал ей, что приедет. И он приехал.

О, что это было! …Он сел рядом с моей постелью и стал уговаривать меня… и вспоминаются слова романса:

«Он говорил мне — будь ты моею,

….

Он обещал мне прелести рая.

Но — не любил он, нет, не любил он,

Нет, не любил он меня»…

…Он говорил мне: «Люденька, надо сделать аборт. Потому что я сомневаюсь. Да, хоть и на один процент сомневаюсь, но не должно быть и одного». Он говорил мне: «Вы скоро получите квартиру, мы будем жить вместе и тогда вот может быть ребёнок. Но — только не этот, раз я сомневаюсь».

И я тогда верила ему, и он разрывал мне душу, потому что я только и могла мечтать о рае с ним… Но — я не могла ни рисковать собой и в очередной раз подвергать себя риску остаться бесплодной, ни предать уже формирующееся живое существо, сидящее внутри меня.