Моя вселенная – Москва. Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика - [62]

Об умении Полякова писать увлекательно, искусно выстраивая действие, завязывая сюжетные узлы, задавая нужный ритм, особо распространяться нет смысла – его книги расходятся получше многих детективов. Ещё и потому, что им свойственно качество, которого в большинстве своём лишено криминальное и прочее массовое чтиво: сюжеты и герои Полякова прочно связаны с сегодняшней действительностью, являются её, а не какой-то потусторонней реальности отражением. Речь, понятно, идёт не только о фиксации узнаваемых примет – за этим стремление понять, что же всё-таки с нами случилось за последние десятилетия, «почему страна, казавшаяся несокрушимой, вдруг взяла и с грохотом навернулась, словно фанерная декорация, лишившаяся подпорок». Вопросы трудные и даже мучительные.

Они, конечно, так или иначе затрагиваются в современной литературе. Но разговор ведётся либо на уровне конкретного человека или социальной группы, либо на уровне общих, глобальных явлений и тенденций – скажем, в жанре фантастики или антиутопии. Поляков, кстати, отдал дань и тому, и другому. Я имею в виду его роман «Козлёнок в молоке» и повесть «Демгородок». Соединить эти два взгляда, два подхода пока не удавалось никому. Впрочем, а вправе ли мы ждать этого от текущей словесности? Жизнь развивается так стремительно, сдвиги в обществе и сознании людей столь велики, а будущее непредсказуемо, что требовать от писателя угнаться, вместить, понять это в полном объёме, да ещё и отразить, так сказать, в формах самой жизни, – вряд ли реалистично. И тем не менее Юрий Поляков совершил такую рискованную попытку. Не дожидаясь, пока пройдёт время, всё отстоится, история всех рассудит, люди и события предстанут в их истинной сущности, реальном масштабе – историческом и нравственном. Что же мы видим в зеркале романа? Прежде всего главного героя. Башмаков – типичный представитель поколения сегодняшних сорокалетних, чья юность пришлась на застой, а зрелость – ну, известно, на что… Обычная биография: учёба в вузе, работа в райкоме комсомола, затем в закрытом НИИ. Здесь его застаёт перестройка. После бурного пира демократии со сжиганием партбилетов и прочим в том же роде наступает неизбежное похмелье: НИИ приватизирован, кандидат наук Башмаков оказывается на улице. Перебивается случайными заработками: «челночит», собирает подписи на выборах, сторожит автостоянку. Наконец удача оборачивается к нему лицом – Башмаков устраивается в банк… Это внешняя биография, анкета. Что касается характера, то он раскрывается прежде всего в отношениях с женщинами. Башмаков рано женился, вскоре родилась дочь. Однако основная фабула романа разворачивается вокруг подготовки героя к уходу из семьи. Эта попытка – не первая (не считая мимолётных связей на стороне). Башмаков даже не столько мечется между женой и другими женщинами, сколько плывёт по течению – ведь решает не он, а кто-то за него. И это касается жизни не только личной… С подобным героем мы уже встречались лет двадцать назад в прозе Киреева и Маканина, Кима и Гусева, в фильмах Балаяна и Данелии. Тогда мы впервые задумались над этим психологическим и социальным феноменом. Того героя называли «амбивалентным». Поляков предлагает свой термин – «эскейпер», то есть беглец. «Гражданин убегающий» –

так, помнится, назывался, как сказали бы сегодня, культовый рассказ Маканина. Роман Полякова продолжает давний разговор, но уже на новом историческом витке. Как и «амбивалентный» герой, Башмаков неплохо вписывался в «застойную» систему: работал и старался ни с кем не конфликтовать, выполнял супружеские обязанности и крутил служебные романы, сидел на партсобраниях и тихонько поругивал «проклятых коммуняк с их трёпаным социализмом». Впрочем, иначе и быть не могло – выбора система не оставляла. А когда она рухнула и выбор появился? Было уже поздно: структура личности оформилась окончательно и закостенела. Отвечать на постоянные вызовы нового времени у Башмакова нет уже ни сил, ни желания. Состояние и мысли эскейпера, пожалуй, характерны для многих наших соотечественников, однажды ощутивших себя жертвами чудовищного обмана и несправедливости: «нужна обломовская неколебимость, нельзя суетиться, устраиваться и приспосабливаться к этой несправедливости, искать в ней своё новое место, ибо любой человек, сжившийся с ней и вжившийся в неё, становится как бы новой заклёпкой в несущих конструкциях этого постыдного сооружения – тем самым увековечивая его».

А может быть, старая система рухнула потому, что в силу биологических и социологических закономерностей доминирующую роль в обществе стало играть поколение эскейперов, которых система сама же и сформировала? В какой-то момент их количество перешло в качество – «человеческий материал» стал иным. Новое вино забродило, и старые мехи не выдержали?.. Впрочем, есть в романе и антипод главного героя по прозвищу Рыцарь Джедай. В отличие от «ни холодного, ни горячего» Башмакова, он весьма эмоционален, активен и энергичен. Его как магнитом тянет на баррикады и в иные горячие точки. Он сначала отстаивает демократию у стен Белого дома, а через пару лет там же гибнет, защищая уже Верховный Совет. Однако, как показывает автор, сейчас не его время – пассионарность Джедая вязнет, как в болоте, в равнодушном и сонном безволии окружающих.