Моя вселенная – Москва. Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика - [173]
Тот же приём находим в романе: Телефон всё звонил. Андрей Львович встал и побрёл на кухню. [6, с. 6]. Далее целая страница текста представляет воспоминания героя о распаде семейной жизни, вплоть до картины развода с женой:. Вскочив на подножку, она обернулась, показала бывшему мужу длинный язык и, победно хлопнув дверцей, скрылась за непроглядными стёклами, исчезла, так сказать, во тьме своей новой светлой жизни.
А телефон всё звонил… [6, с. 6].
Благодаря внутренним монологам героя повести, заканчивающимся обычно усечёнными конструкциями, читатель чувствует его живую, пульсирующую мысль, лучше понимает его отношение к происходящим событиям, к восприятию жизни вообще. Именно в обрывках «воспоминаний, в мимолётно отмеченных изменениях окружающей реальности, в выплывающих между делом подробностях вчерашнего быта, в случайно попавших в авторское поле зрения сценках уличной жизни, в личных наблюдениях над тем, как меняют человека любовь, деньги, власть или внезапные трудности, в тончайших нюансах человеческих характеров и множестве других “мелочей”» возникает в повести тот фон повествования, без которого «настоящая литература превращается в мёртвые, искусственно сотворённые из россыпи случайных слов, тексты» [9, с. 3].
Вот как представлено прощание со школой главного героя повести, учителя, случайно попавшего в школу, немного здесь проработавшего, но честного в отношениях с детьми и успевшего уже привязаться к ним. Я прощальной походкой шёл по школьному коридору и вспоминал, как пятнадцать лет назад, победоносно сдав вступительные экзамены в педагогический институт, забежал похвастаться в свою школу (…) Я зашёл в свой класс, сел за свою парту… Погоди, где я сидел? Теперь вспомнил! Парты у нас были мощные (…) [8, с. 206]. Перед читателем проходит ряд событий из школьной жизни самого учителя. Воспоминания оформляются «перерывами» внутренней речи с помощью многоточия, им же и заканчиваются: Впрочем, минувшее, пройденное, даже если в нём полным-полно ошибок, всегда дорого, потому что невозвратимо. [8, с. 206]. Именно усечённые конструкции, передающие незаконченность мысли, объясняют читателю его погружённость в воспоминания, дорогие его сердцу, где не всё можно передать словами.
Используются многоточия и в обычной своей функции: для передачи взволнованности, смущения (при разговоре с женщиной, к которой герой испытывает явную симпатию): – Видите ли, Елена Павловна, для того чтобы выяснить этот непростой вопрос, нам нужно встретиться в неофициальной обстановке… Многого не обещаю, но скучно не будет!..
И я понял, что меня повело… Бывают же настоящие мужчины, этакие неразговорчивые небожители, с ходу подкупающие своей глубинной задумчивостью! [8, с. 12]; для передачи возмущения:
– Прежде чем сделать вам такое предложение, я собрал о вас материал.
– Вы за мной следили?
– Наблюдал.
– Ну, знаете… Я…
Однако Жарынин уже повесил трубку, и Коко́тов, слушая гудки, подумал о том, что судьба непредсказуема, словно домохозяйка за рулем… [6, с. 14].
Усечённые конструкции, наряду с лексическими синонимами, используются автором для передачи процесса поиска нужного слова, более точного, более меткого: Но в те несколько мгновений, пока длился этот очный поединок, в сознании Андрея Львовича мелькнуло… Нет, не мелькнуло! Пронеслось… Нет, не пронеслось! Промигнуло! Да, пожалуй, промигнуло всё, что он помнил о Тае [6, с. 243].
Рассматриваемый синтаксический приём применяется для передачи особенностей речи пьяного человека, который затрудняется не в поиске нужного слова (фраза для героя «штампованная»), а в возможности произнесения фразы целиком, на одном дыхании: – Если бы она пришла раньше на полгода… спас бы! Не опаздывайте к врачу, ребятки! Вот… визитки… звоните в любое время! Ночью, утром, в метель… В любое! [7, с. 160]. Ср. подобную фразу, произнесённую этим же героем в другом состоянии: И не падай! Но если что – сразу к ней: утром, ночью, в метель. Спасёт! [7, с. 164].
Кроме описанных экспрессивных конструкций, в произведениях Ю. Полякова встречаются (в гораздо меньшем количестве, чем рассмотренные) сегментированные конструкции, в частности именительный темы/представления, например: Удивительное дело! В сложившейся ситуации все по-своему правы: девятый класс спасает товарища, Стась – карьеру… [8, с. 158]. Примечательно, что все конструкции с именительным темы/представления в повести используются не в диалоге, а в монологической речи главного героя (как и
ВК). Как отмечает Г.Н. Акимова, употребление разговорных конструкций в авторской речи художника слова – это вторая ступень вхождения устных конструкций в литературный язык. Именно на второй ступени вхождения в письменную речь и создаются экспрессивные синтаксические конструкции [1, с. 100].
Такие конструкции становятся синтаксическим элементом художественной речи, которая имеет целью не столько имитировать устную речь, сколько воздействовать на читателя: актуализировать тему, вызывать определённые представления. Например, следующая номинативная конструкция вызывает яркое представление об одной реалии школьной жизни:
