Моя сумасшедшая - [56]
Пока петляли по проселку, спускаясь в низину, в Яворах дело пошло к финалу. Стрельба стихла, и на утоптанную площадку перед сельсоветом высыпали стрелки, разворачиваясь в цепь и беря постройку в плотное кольцо.
Когда колонна остановилась, из ближнего подворья вынырнула долговязая фигура Ушакова. Помахивая маузером и на ходу отряхивая щегольские галифе, он пробежал к машине начальства, азартно выкрикивая:
— С-спеклись, суки! Патроны у них кончились. Сейчас будем брать!
— Что с рукой? — обронил Вячеслав Карлович, заметив промокшую кровью тряпку на его запястье.
— Царапина, — отозвался тот на ходу. — Херня…
Прибывшие с колонной бойцы уже ссыпались с платформы грузовика и подтягивались к центру села вслед за устремившимся туда Ушаковым. Вячеслав Карлович вышел, разминая ноги, огляделся, спросил:
— Местных в селе много?
— Десятка полтора. В основном старухи. Семеро сгорели в амбаре. В сельсовете человек пять-шесть, может, и меньше. Одни мужчины.
— Хорошо, — кивнул он. — Давай всех к сельсовету.
Вячеслав Карлович надвинул шляпу на лоб и зашагал вслед за Ушаковым и бойцами сопровождения, широко и брезгливо ставя в грязь начищенные штиблеты. Густо несло гарью, забивая дыхание. Со стороны сельсоветской мазанки донеслось: «Замашко, давай выходи! И чтоб с оружием!»
Кричавшего глухо обматерили сквозь проем окна с выбитой и расщепленной рамой. Потом дверь распахнулась.
«Сначала стволы! — гаркнул, не жалея глотки, Ушаков. — Кому тут не ясно?»
Из сеней вышвырнули на крыльцо бесполезную трехлинейку. Потом две «мосинки» и охотничью «тулку» со сломанным прикладом. Последним загремел по доскам ржавый австрийский «манлихер».
Все это время стрелки держали крыльцо под прицелом. Наконец показался низкорослый, с обгоревшим лицом, обмотанным полотенцем. Покачнулся, сделал несколько шагов и стал как вкопанный. За ним выползли еще трое — перемазанные сажей, рваные, окровавленные. В провалах глазниц лихорадочно блестели глаза.
— Все? — спросил Ушаков и, не дождавшись ответа, приказал: — Марш к стенке!
Все четверо под дулами гуськом потянулись к выбеленной, покрытой разбегающейся сеткой трещин и расковырянной пулями стене сельсовета. Последним, волоча ногу, шел мужчина лет тридцати. Пышные светлые усы, простроченная сединой прядь, падающая на высокий костистый лоб. Внутрь, гремя сапогами, рванулись стрелки с примкнутыми штыками. Через минуту один показался в окне, скрестил руки — никого, пусто. Выходя, двое подобрали разбросанное оружие.
— Кру-у-гом! — скомандовал Ушаков. — На колени!
Обожженный опустился сразу, как подкошенный, оперся рукой и уставился в стену. За ним еще двое. Усатый замешкался и схлопотал прикладом по ребрам, но остался стоять.
— Кто у вас главный? — Вячеслав Карлович уже догадывался, но все равно уточнил. Усатый покосился через плечо, дернулся и сплюнул кровью.
Тем временем на площадку перед сельсоветом отарой подогнали уцелевших жителей села. Смотреть было не на что: дюжина стариков и старух, серых, как зола.
— Замашко! — негромко окликнул Вячеслав Карлович. — Ты что ж это, с советской властью решил воевать? С органами?
Усатый не шелохнулся.
— Отвечай, сволочь, когда тебя спрашивают! — встрял Ушаков.
Тот туго повернул шею, глянул на штатского в шляпе и плаще, прохрипел:
— А мне теперь один фуй. Все равно жить не даете… Кто с осени коммуну на «черную доску» поставил? Какая власть? Вон, — он кивнул на перепуганных односельчан, — на них прикажешь планы партии выполнять? Так они на ногах не стоят. Ты вообще кто такой, чтоб спрашивать?
— Уполномоченный ОГПУ по республике.
— Ого!.. — неожиданно заухмылялся Замашко. — Честь! Сам товарищ Балий пожаловал, велике цабе… Ну так чего тянешь? Давай, уполномоченный начальник, кончай нас по-быстрому и вали докладывать. Все путем, враждебная вылазка… железной чекистской рукой…
Неожиданно отделившись от свиты, Вячеслав Карлович приблизился вплотную к усатому оборванцу и хриплым шепотом произнес:
— Фамилия?
— Замашко, — с вызовом отозвался тот.
— Замашко на кладбище, — Вячеслав Карлович придвинулся еще ближе. — Ты это знаешь не хуже меня. Жить хочешь?
— Кто б стал отказываться?
— Тогда не валяй ваньку. Меня интересует настоящее имя. Откуда у тебя документы покойника? Ну?
— Допустим, Рубчинский.
— Как?!
— Рубчинский Олег Дмитриевич.
Только теперь он разглядел: густо-синие, нагло прищуренные глаза под сросшимися на переносье густыми светлыми бровями. Усмешка — будто не он, всемогущий глава ведомства, а этот полуживой, грязный и окровавленный человек имеет над ним власть. Держит его судьбу в кулаке. Высокие скулы, обветренная кожа туго обтягивает кости лица. Волосы чуть вьются, как у Юлии; и если поставить их рядом, убрать усы, любому станет видно семейное сходство…
Вячеслав Карлович вздрогнул и воровато оглянулся. Его люди пока сохраняли дистанцию.
— Т-ты… — пробормотал он, пытаясь справиться с потрясением. — Ты ж за кордон ушел, Рубчинский… В двадцать третьем, по моим сведениям… Агентура в Харбине…
— Говно ваша агентура в Харбине, — презрительно бросил пленный. — Как и вся ваша гнилая контора.
Он криво оскалился, показав сахарно-белые, испачканные кровью зубы.
Это — история полунищей молоденькой танцовщицы, решившейся вступить в жестокий «брак-договор», условия которого были по меньшей мере странными. Это — история ошибок, становящихся преступлениями, и преступлений, совершенных по ошибке…Это — история женщины, которая хотела немногого — быть любимой, быть счастливой. Вот только… что такое любовь и что такое счастье? И главное, насколько тяжким будет путь к ним?..
Серия идентичных преступлений, жестоких, словно бы подчиненных какой-то странной, дикой логике, потрясла город. Расследование зашло в тупик — убийца точно смеялся над следователем и легко, как опытный хищник, уходил безнаказанным вновь и вновь. К поискам маньяка подключились уже самые опытные следователи. Но похоже, как его найти, понемногу начинает догадываться только один человек — юноша-студент, проходящий практику в прокуратуре Он знает: чтобы поймать убийцу, его надо понять…
Новая книга Андрея и Светланы Климовых написана в жанре арт-детектива. И когда переворачиваешь последнюю страницу, первое, что приходит на ум, это «решетка Декарта» — старинное изобретение для чтения тайнописи. Вертикали времен и горизонтали событий и судеб людей искусства, от позднего Средневековья до наших дней, сплетаются в загадочный узор, сквозь который проступают полустертые знаки давних и новых трагедий. Ничто не исчезает в прошлом бесследно и бесповоротно, и только время открывает глубину и подлинный смысл событий, на первый взгляд ничем между собой не связанных.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Второе издание. Воспоминания непосредственного свидетеля и участника описываемых событий.Г. Зотов родился в 1926 году в семье русских эмигрантов в Венгрии. В 1929 году семья переехала во Францию. Далее судьба автора сложилась как складывались непростые судьбы эмигрантов в период предвоенный, второй мировой войны и после неё. Будучи воспитанным в непримиримом антикоммунистическом духе. Г. Зотов воевал на стороне немцев против коммунистической России, к концу войны оказался 8 Германии, скрывался там под вымышленной фамилией после разгрома немцев, женился на девушке из СССР, вывезенной немцами на работу в Германии и, в конце концов, оказался репатриированным в Россию, которой он не знал и в любви к которой воспитывался всю жизнь.В предлагаемой книге автор искренне и непредвзято рассказывает о своих злоключениях в СССР, которые кончились его спасением, но потерей жены и ребёнка.
Наоми Френкель – классик ивритской литературы. Слава пришла к ней после публикации первого романа исторической трилогии «Саул и Иоанна» – «Дом Леви», вышедшего в 1956 году и ставшего бестселлером. Роман получил премию Рупина.Трилогия повествует о двух детях и их семьях в Германии накануне прихода Гитлера к власти. Автор передает атмосферу в среде ассимилирующегося немецкого еврейства, касаясь различных еврейских общин Европы в преддверии Катастрофы. Роман стал событием в жизни литературной среды молодого государства Израиль.Стиль Френкель – слияние реализма и лиризма.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сюжетная линия романа «Гамлет XVIII века» развивается вокруг таинственной смерти князя Радовича. Сын князя Денис, повзрослев, заподозрил, что соучастниками в убийстве отца могли быть мать и ее любовник, Действие развивается во времена правления Павла I, который увидел в молодом князе честную, благородную душу, поддержал его и взял на придворную службу.Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
«А насчет работы мне все равно. Скажут прийти – я приду. Раз говорят – значит, надо. Могу в ночную прийти, могу днем. Нас так воспитали. Партия сказала – надо, комсомол ответил – есть. А как еще? Иначе бы меня уже давно на пенсию турнули.А так им всегда кто-нибудь нужен. Кому все равно, когда приходить. Но мне, по правде, не все равно. По ночам стало тяжеловато.Просто так будет лучше…».
«Человек не должен забивать себе голову всякой ерундой. Моя жена мне это без конца повторяет. Зовут Ленка, возраст – 34, глаза карие, любит эклеры, итальянскую сборную по футболу и деньги. Ни разу мне не изменяла. Во всяком случае, не говорила об этом. Кто его знает, о чем они там молчат. Я бы ее убил сразу на месте. Но так, вообще, нормально вроде живем. Иногда прикольно даже бывает. В деньги верит, как в Бога. Не забивай, говорит, себе голову всякой ерундой. Интересно, чем ее тогда забивать?..».
«Вся водка в холодильник не поместилась. Сначала пробовал ее ставить, потом укладывал одну на одну. Бутылки лежали внутри, как прозрачные рыбы. Затаились и перестали позвякивать. Но штук десять все еще оставалось. Давно надо было сказать матери, чтобы забрала этот холодильник себе. Издевательство надо мной и над соседским мальчишкой. Каждый раз плачет за стенкой, когда этот урод ночью врубается на полную мощь. И водка моя никогда в него вся не входит. Маленький, блин…».
«Сегодня проснулся оттого, что за стеной играли на фортепиано. Там живет старушка, которая дает уроки. Играли дерьмово, но мне понравилось. Решил научиться. Завтра начну. Теннисом заниматься больше не буду…».