Моя сторона горы - [23]

Начинаются неприятности

Двадцать третьего ноября я стоял в дверях с головы до пят одетый в оленьи шкуры. Костюм был отделан кроличьим мехом. У меня были варежки и мокасины с беличьим мехом. Я был впечатлен своим гардеробом.

Я свистнул, Внушающая Страх села мне на кулак. Она осмотрела меня своими шелковыми черными глазами и клюнула меня в костюм.

— Внушающая Страх, — сказал я. — Это не еда. Это мой новый костюм. Пожалуйста, не ешь его.

Она тихонько пискнула, распушила перья и пристально посмотрела в сторону луга.

— Ты тоже красивая, Внушающая Страх, — сказал я и дотронулся до грифельно-серых перьев на ее спине. Потом очень аккуратно погладил черные перья, росшие у ее глаз. Эти красивые отметки придавали ей горделивости. В некоторой степени она тоже была в новом костюме. За осень перья изменили цвет, и птица выглядела завораживающе.

Я пошел к ручью, и мы заглянули в воду. Я видел нас довольно хорошо, потому что в воде не прыгали лягушки и не создавали кругов и всплесков.

— Внушающая Страх, — сказал я, когда повернул голову и посмотрел на нее. — Мы выглядели бы замечательно, если бы не моя прическа. Мне нужно постричься.

Я сделал все, что мог, с помощью перочинного ножа.

Нужно сделать шапку, чтобы не было видно неровных концов.

А потом я поступил вот как. Вдохнул чистый ноябрьский воздух, посмотрел еще раз, как сидит мой костюм, и начал спускаться с гор. Перешел вброд ручей и направился к дороге.

Прежде чем я смог отговорить себя от этого, я был уже на пути к городу. Когда я шел по дороге, то обманывал себя, что иду в библиотеку; но было воскресенье, и знал, что библиотека закрыта.

Я привязал Внушающую Страх к пню на окраине города. Мне не хотелось привлекать внимания. Я шел и пинал камни, насвистывал — в общем так, как вел себя будто ходил в центр города каждое воскресенье.

Увидев аптеку, я ускорил шаг, потому что выглядел, мягко говоря, необычно.

Взгляды людей задерживались на мне дольше, чем следовало.

Мне пришлось перейти на бег. Я скользнул внутрь аптеки и подошел к витрине, взял комикс и начал читать.

Я услышал приближающиеся шаги. Под нижними картинками я увидел пару брюк и башмаки. Один ботинок делал тук-тук. Потом ноги вдруг будто подпрыгнули, и я проследил за тем, как они подошли ко мне сзади. Опять тук-тук-тук; прыжок — и штаны, и башмаки пошли на новый круг. Затем раздался голос:

— Ну, я не я, если это не Дэниел Буун!

Я посмотрел в лицо своего ровесника, но вид у него был более щенячий, подумал я. Он был похож на меня: карие глаза, темные волосы, нос чуть больше моего и уши тоже, только лицо нагловатое. Я сказал:

— Что?

Я ухмыльнулся, потому что долгое время не видел мальчика своего возраста. Парень не ответил, он просто зажал рукав моего костюма между пальцами и пристально на него посмотрел.

— Сам жевал? — спросил он.

Я посмотрел на то место, которое он осматривал, и ответил:

— О, нет, я отбил его камнем, но вот вокруг шеи пришлось жевать. Голова не проходила.

Потом мы посмотрели друг на друга. Я хотел сказать что-нибудь, но не знал, с чего начать. Он вновь взял меня за рукав.

— У моего младшего брата костюм лучше, чем у тебя. Зачем ты его надел?

Я посмотрел на его одежду. На нем были хорошие шорты, белая рубашка с распахнутым воротником и кожаная куртка. Я обрел голос:

— Если бы я был одет так же, как и ты, через неделю все это превратилось бы в клочья.

Он не ответил, лишь вновь меня обошел.

— Где, говоришь, ты живешь?

— Я не говорил, но я с фермы в горах.

— Как, говоришь, тебя зовут?

— Ну, ты назвал меня Дэниелом Бууном.

— Дэниел Буун, да?

Сделав еще один круг, он уставился на меня.

— Ты из Нью-Йорка. Я слышу по акценту.

Он перегнулся через прилавок.

— Давай, расскажи мне, это носят ребята в Нью-Йорке? Это костюм бандита?

— Вряд ли я член банды, — ответил я. — А ты?

— Здесь? Нет, мы играем в боулинг.

Некоторое время мы говорили об игре, потом он посмотрел на часы.

— Я должен идти. Ты круто выглядишь, Буун. Чем ты занимаешься, играешь в ковбоев и индейцев?

— Приходи на ферму Грибли, и я покажу, чем занимаюсь. Я исследую. Кто знает, когда раздастся взрыв и нам вдруг придется уметь коптить оленину.

— Эй, парни из Нью-Йорка определенно умеют говорить загадками. Что это значит, сжечь квартал?

— Нет, это значит коптить оленину, — сказан я. Потом я вынул кусок оленины из кармана и дал ему. Он понюхал и вернул его мне.

— Эй, — сказал он. — Ты что с этим делаешь, ешь?

— Конечно, — ответил я.

— Не знаю, отослать тебя домой поиграть с моим братишкой или вызвать полицию.

Он пожал плечами и повторил, что ему надо идти. Когда он повернулся, чтобы уйти, спросил:

— Ферма Грибли?

— Да. Приходи, если найдешь.

Я просматривал журналы до тех пор, пока клерк не изъявил желание что-либо мне продать, после этого я вышел. Большинство людей было в церкви. Я пошатался по городу и вернулся к дороге.

Приятно было вновь увидеть людей. На окраине города из дома выбежал босой малыш, и мама бросилась его догонять. Я поймал бутуза за руку и держал пока, мама не забрала его. Когда женщина поднималась по ступеням, она остановилась и посмотрела на меня. Она подошла к двери, потом вновь спустилась и опять посмотрела на меня. Я понял, что выгляжу слишком необычно, и отправился в горы. Я прошел мимо дома старушки с земляникой, чуть не зашел к ней в гости, но что-то заставило меня пойти домой.