Моя собачья жизнь - [37]
«Ой!» – сказал я и сделал шаг назад. Я очутился в ловушке.
«Будь доброй собачкой, и мы сделаем вид, что ничего не случилось».
Я оглянулся на Брэда, который с интересом смотрел на нас обоих.
«Упс», – произнес он.
Даже если Шреддер и заглотил свой завтрак, вкуса к насилию, сквернословию и кровопусканию он явно не потерял – судя по тому, как он рванулся ко мне из дома. Он несся ко мне полным ходом, склонив голову, как разъяренный бык.
«Мне пора!» – я развернулся и пустился наутек, так быстро, как могли нести меня мои лапы, но, к несчастью, недостаточно быстро. Мой прыжок не получился таким же изящным, как в прошлый раз. Я попытался уцепиться передними лапами за забор, но все-таки сорвался и судорожно стал готовиться ко второй попытке. Тут даже Брэд встревожился.
«Скорее, Пузик, – закричал он, поворачиваясь на заборе. – Выбирайся оттуда».
Шреддер бежал через сад, разрывая воздух проклятиями и угрозами в мой адрес. Я не хотел на своей шкуре убедиться в том, что это не шутки, и вновь кинулся к забору. На этот раз я зацепился передними лапами, но никак не мог поставить на забор задние. На шум выбежали из домика морские свинки. Смиджит пронзительно завизжала, приказывая им отвлекать пса через дырки в заборе.
«Жизнь Пузика в опасности!» – выкрикнула она, когда бульдог подпрыгнул, стараясь ухватить меня за хвост. Ему удалось вырвать из него лишь клок шерсти, но этого оказалось достаточно, чтобы я сделал последнее усилие. Заскулив, я подтянулся и перелетел на нашу сторону сада.
«Ты ранен? – Брэд спрыгнул ко мне с забора. Он казался очень испуганным. – Скажи что-нибудь, Пузик! Что-нибудь! Дай знать, что ты не умер!»
«Я запыхался», – прохрипел я. Шреддер по ту сторону забора рычал и брызгал слюной от бешенства.
«Это была шутка, которая далеко зашла», – сделал вывод Брэд.
Я поднялся на лапы и потряс головой.
«Я хотел тебя попугать, – добавил он, повесив голову. – Я видел, что дверь открыта, но не думал, что Шреддер может так быстро бегать».
«Он мог убить Пузика! – сердито закричала на кота Смиджит, прижавшись к решетке своего загона. – Как ты мог такое сделать? И зачем?»
«Прости меня, – повернулся он. – Я просто позавидовал тому, чего ты достиг, Пузик. Но ты не заслужил такого испытания. Когда я увидел, что с тобой может случиться, я понял, что поступаю ужасно».
«Со мной все нормально, – сказал я и выгнул спину, чтобы рассмотреть хвост. – Все уже позади».
Брэд пристально взглянул на меня.
«Ты предлагал начать все сначала, – сказал он и прочистил горло, как будто проглотил комок шерсти. – Я не против».
Звук открывающейся задней двери был встречен писком и визгом из загона свинок. Пенни собиралась кормить их завтраком, чтобы потом везти нас на машине в центр аджилити. Брэд не желал попадаться ей, но перед тем как он улизнул, я успел встретиться с ним глазами.
«Я доказал тебе, что смогу перепрыгнуть через забор», – подмигнул я ему и отправился на поиски Эшли.
21
Если и есть черта характера, которая сослужила нам, псам, дурную славу больше, чем какая-либо другая, так это наша преданность. Мы отдаем все или ничего, и если вы заслужили ее, то можете говорить нам что угодно, и мы ни за что не подвергнем ваши слова сомнению. Если Эшли говорит, что выйдет через пять минут и не выходит уже больше часа, я не буду сердито лаять у двери или указывать ей на часы. Когда она наконец появится, я выражу ей свое восхищение! Разве другие животные способны на это! Особенно коты…
Как другие собаки, я сомневался, что на Брэда снизошло озарение. Оби и Инди говоря, что коты – близкие родственники леопардов, но каждый знает, что пятна с их шкуры не отмыть. Однако, как и моя мама, я готов был дать Брэду этот шанс. К моему радостному удивлению, кот предложил провести со мной дополнительные тренировки для подготовки к полуфиналу, пообещав обучить секретам кошачьей акробатики.
«Главное в ней равновесие и устойчивость, – поведал он мне. – Вот почему мы так уверены в себе. Ты должен верить в себя, Пузик. Не просто совершать движения. Контролировать их!»
Красавчик Брэд оказался суровым тренером. Он заставил меня несколько раз пройти вдоль забора. Шреддер скрежетал и щелкал зубами с одной стороны, морские свинки шумно подбадривали с другой. Я обнаружил, что, когда я игнорирую обе стороны и высоко поднимаю хвост, мне удается одним скачком перемахнуть через забор. Когда я использовал эту технику на репетиции с Эшли, даже она заметила качественные изменения.
«Пузик прыгает с такой грацией, – поделилась она с Пенни. – Не понимаю, где он этому научился».
Я не обиделся на их предположение о том, что это не врожденная моя способность, потому что, по правде, так оно и было.
Естественно, Красавчик Брэд принял похвалу на свой счет, но я не имел ничего против. Вместе с бешеным псом и морскими свинками он вел меня вперед, но такими путями, что вряд ли пришли бы в голову мне самому или Эшли. И когда пришло время нам отправляться в Лондон, второй раз выступать перед судьями, я был подготовлен наилучшим образом. На этот раз я не нервничал, как на первом туре, и с нетерпением ждал нашего выхода на сцену. «Выглядишь отлично, – сказал мне Брэд перед нашим отъездом. – На сцене включи своего внутреннего кота на ночной охоте, и ты всех поразишь».
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.