Моя сестрица — серийная убийца - [31]

— Ты собираешься кому-нибудь рассказать… об этом?

— Вряд ли слова бывшего коматозника прозвучат убедительно там. — Большим пальцем Мухтар показывает на дверь, отделяющую нас от внешнего мира.

Мы оба молчим. Я стараюсь замедлить бешеный пульс. По щекам текут непрошеные слезы. Мухтар не говорит ни слова. Он дает мне время осознать, что кто-то понимает, какие испытания я прохожу; что кто-то меня поддерживает.

— Мухтар, тебе известно достаточно, чтобы засадить нас за решетку до конца наших дней. Почему ты хранишь секрет? — спрашиваю я, вытирая лицо насухо.

Мухтар берет еще одно звездное яблоко и морщится от резкого вкуса.

— Твою сестру я не знаю. Твои коллеги говорят, что она красавица, но я ее не видел, поэтому она мне неинтересна. А вот тебя, — он показывает на меня, — знаю. Ты мне интересна.

— Ты не знаешь меня.

— Знаю. Я проснулся благодаря тебе. Твой голос звал меня. Я до сих пор слышу его во сне.

Мухтар — сама лиричность. Мне тоже будто сон снится.

— Я боюсь, — почти беззвучно шепчу я.

— Чего?

— Ее нынешний парень… Она может…

— Так спаси его!

Отец

Накануне дня, когда все закончилось, было воскресенье. Солнце палило нещадно.

Кондиционеры в доме работали на полную мощность, но я все равно чувствовала уличное тепло. Лоб покрывался капельками пота. Я сидела под кондиционером в гостиной второго этажа и перемещаться не планировала. То есть не планировала, пока меня не разыскала Айюла, вскарабкавшаяся по лестнице.

— У папы гость!

Мы перегнулись через балконные перила, чтобы подглядывать за гостем. Агбада[25] соскальзывала у него с плеч, и он постоянно ее поправлял. Накидка была густого синего цвета, настолько объемная, что худое под ней тело или жирное — под ярдами ткани не определишь. Айюла изобразила, как гость поправляет рукава, и мы захихикали. При гостях отца мы не боялись: он всегда вел себя образцово. Мы могли играть и смеяться, не опасаясь наказания. Гость посмотрел наверх и улыбнулся нам. Его лицо навсегда врезалось мне в память — квадратное, темное (куда темнее моего), а зубы такие белые, что телефон стоматолога он наверняка держал на быстром наборе. Я представила, как кусочек сыра застревает у него между задними молярами и он сломя голову несется к ортодонту. Мысль показалась мне такой забавной, что я поделилась с Айюлой. Та громко засмеялась, чем привлекла внимание отца.

— Кореде, Айюла, идите сюда! Поздоровайтесь с моим гостем.

Мы послушно спустились. Гость уже сидел за столом, и мама потчевала его яствами. Мы почувствовали, что человек важный, опустились на колени, как того требовали приличия, но он жестом велел нам подняться.

— Эй, не такой уж я старый! — вскричал гость. Они с отцом засмеялись, хотя что смешного — мы не поняли. От жары у меня чесались стопы. Скорее бы вернуться под кондиционер! Я переступала с ноги на ногу и надеялась, что нас вот-вот отпустят: надо же взрослым поговорить о делах. Айюла не отрываясь смотрела на жезл мужчины в агбаде, сверху донизу инкрустированный бусинами. Разноцветные, яркие, они завораживали ее, и она подошла ближе, чтобы их рассмотреть.

Гость замер, глядя на мою сестренку поверх чайной чашки. Увидев ее вплотную, он улыбнулся, но не так, как чуть раньше нам обеим.

— Твоя дочь — красавица.

— Да, правда, — отозвался отец, наклонив голову.

— Прелесть, ну просто прелесть! — Мужчина облизнулся. Я схватила Айюлу за руку и оттащила назад. Гость походил на вождя племени. Когда мы на Рождество гостили в деревне у маминой родни, бабушка с дедушкой к вождям нас не подпускали. По традиции, когда вождю нравилась девушка, он касался ее своим богато украшенным жезлом, и она становилась его невестой. Сколько жен у того вождя, значение не имело, равно как и согласие девушки.

— Эй, что ты делаешь?! — взвизгнула Айюла, а я шикнула на нее: тихо, мол! Отец мрачно взглянул на меня, но не сказал ни слова. То, что читалось в глазах у вождя, пробудило во мне инстинктивный страх. Лицо у него взмокло от пота, он промокал лоб платком, но при этом не сводил глаз с Айюлы. Я думала, отец поставит гостя на место, а он лишь поглаживал бороду, за которой тщательно ухаживал. Отец смотрел на Айюлу так, словно видел ее впервые. Он единственный никогда не говорил, что она красавица. К нам обеим он относился совершенно одинаково и словно не замечал, какой очаровательной растет его младшая дочь.

Под пристальным взглядом отца Айюла заерзала. Внимание он уделял нам редко, а когда такое случалось, то всегда заканчивалось плохо. Айюла перестала вырываться и прижалась ко мне. Отец перевел взгляд на вождя.

— Девочки, оставьте нас, — велел он, сверкнув глазами.

Дважды ему говорить не понадобилось — мы выбежали из гостиной и закрыли за собой дверь. Айюла понеслась вверх по лестнице, а я прижала ухо к двери.

— Что ты делаешь? — зашипела Айюла — Если он поймает нас…

— Тс-с-с! — Я разобрала слова «контракт», «договорились», «девочка». Дверь была дубовая, поэтому больше ничего расслышать не удалось. Вместе с Айюлой мы поднялись по лестнице и ушли ко мне в комнату.

На закате мы вышли на балкон и смотрели, как гость отца усаживается на заднее сиденье своего «мерседеса» и уезжает с нашей территории. Страх, сжимавший мне горло, притупился, и на время я забыла об инциденте с вождем.