Моя сестра – Елена Блаватская. Правда о мадам Радда-Бай - [133]

В это время летом сестра моя опять гостила у своих верных друзей Гебгардов в Эльберфельде, где свиделась со мной и старшей моей дочерью, и с нами же окончила сезон на морских купаниях в Остенде. Туда на поклон к ней приезжало множество посетителей из Германии, Франции и Швеции, но всего более из Лондона по делам. Там уж приступали к печатанию первой части «Доктрины». Кроме того, Синнетт писал свою книгу о жизни Е. П. Блаватской и несколько раз приезжал совещаться о ней. На зиму же к ней снова приехала графиня Вахтмейстер, и с этой поры она и m-me Gebhard ее не оставляли, чередуясь возле нее до самого ее переезда в Лондон, неустанно ухаживая за ней в болезнях и помогая в трудах. За помощниками по научным занятиям вообще дело теперь не стояло. Из Лондона к ней то и дело являлись люди науки, доктора и профессора, желавшие заранее познакомиться с содержанием ее новой книги, предлагая свои услуги и помощь. Были и такие, что приезжали издалека: из Стокгольма, из Швейцарии, из Америки.

Вообще одну ее теперь никогда не оставляли. И слава богу, что было кому позаботиться и поберечь ее: к весне она опять перенесла тяжелую болезнь… Остендские доктора уже готовы были уложить ее в гроб, но врач Аштон Эллис из Лондона не допустил до этого.

Узнав из телеграммы графини Вахтмейстер, что Блаватской очень дурно, он, бросив все, тотчас переплыл канал и целую неделю неотлучно при ней находился, за что и поплатился прекрасным местом при Вестминстерской больнице. Он не задумался самовольно бросить службу, чтобы помочь женщине, которую, надо заметить, знал не лично, а только по ее творениям и делу.

В конце апреля (1887 г.) друзья перевезли Елену Петровну в Англию, окружив переезд ее всевозможными заботами, перенося ее в креслах на пароход и в вагон, заранее приготовив для нее прелестную виллу в Норвуде, среди цветущей местности, вполне заменявшей дачу.

Тут закипела работа.

Тотчас же приступили к изданию нового журнала и к образованию особого отдела Лондонского Теософического общества под названием «Blavatsky Lodge of the London Theosophical Society». В Лондонском обществе председательствовал Синнетт; но теперь местные теософисты находили, что главенство обязательно должно перейти к основательнице общества, и сам Синнетт ее просил об этом. Но она решительно отклонила это предложение, резонно отзываясь, что ей в таком случае пришлось бы бросить «Доктрину»… Она вскоре и без того завалила себя делами, не меньше работая, чем прежде в Адьяре. Своим она писала, извиняясь за короткие письма:

«Вы подумайте, сколько у меня неотложного, ежедневного дела! Издавать мой журнал “Люцифер”, писать статьи в парижский “Лотос”, в нью-йоркскую “Тропу”, в мадрасский “Теософист”, который без моих статей (Олькотт жалуется) слишком потерял много подписчиков; продолжать второй том “Тайной Доктрины”, да поправлять по пяти раз корректуры первого тома; да принимать по двадцати и тридцати человек, ежедневно являющихся за делом и без дела. Ведь тут не 24, а сто 24 часа в сутки не хватит… Не бойтесь: пишу – значит, здорова, сравнительно! А то сейчас напишут другие. Вон видели вы на обложке журнала “Лотос” сенсационное заявление, что он издается “sous l’inspiration de H. P. Blavatsky”? А какое там “inspiration”, когда некогда в него иногда и слова написать!.. Получаете вы его?.. Я для вас обеих подписки взяла, а третью – для Каткова[49]. Пусть хоть взглянет. Я Каткова просто обожаю за его патриотизм! Молодец! Режет правду. Такие статьи, как его, делают честь всей России. Я уверена, что, если бы родной дядя жив был, он нашел бы в них отголосок собственных мыслей…».

«Что вы на меня напали за то, что я свой журнал Люцифером назвала? – пишет она в другом письме. Это прекрасное название! Lux, Lucis – свет; ferre – носить: “Носитель света” – чего лучше?.. Это только благодаря мильтоновскому “Потерянному раю” Lucifer стал синонимом падшего духа. Первым честным делом моего журнала будет снять поклеп недоразумения с этого имени, которым древние христиане называли Христа. Эасфорос – греков, Люцифер – римлян, ведь это название звезды утра, провозвестницы яркого света солнечного. Разве сам Христос не сказал о себе: “Я, Иисус, звезда утренняя” (Откров. Св. Иоанна XXII ст. 16)?.. Пусть и журнал наш будет, как бледная, чистая звезда зари, предвещать яркий рассвет правды – слияние всех толкований по букве, в единый по духу свет истины!». В ту же осень открыли теософическую типографию и отдельную контору в центре торгового Лондона, в Сити. Начали, кроме ежемесячного журнала, издавать еженедельные брошюры «T. P. S.» – их краткое заглавие, которое равно может значить «Theosophical Published Siftings» или «Theosophical Publishing Society». Такое большое дело вскоре обратило на себя внимание даже лондонской прессы и публики, привычных к деятельным проявлениям общественной жизни.

Обратило и духовенство внимание на успехи нового учения и быстрый рост Теософического общества в Англии. Но надо отдать ему справедливость: оно не позволило себе излишеств, которые сочли возможным индошотландские иезуиты в Мадрасе.