Моя незнакомка - [4]

«Ты не дурнушка, — сказал я про себя, — но в тебе нет ничего особенного. У тебя открытый чистый лоб, но не высокий. Нос римский, правильный, каких тут сколько угодно. Губы у тебя скорее полные, но не очень. Совсем безликие губы, между нами говоря, не будь они такими надменными. Твой округлый подбородок тоже надменный. А кожа золотистая. Но это от солнца».

Пароходик повернулся бортом к пристани и вскоре с глухим шумом причалил к ней. Палуба затряслась, побежали мелкие волны. Кондуктор бросил на берег верёвку, и пассажиры стали сходить на берег, нетерпеливо подталкивая друг друга.

Женщина в розовом платье шла впереди меня. На тротуаре она на миг остановилась, словно раздумывая, какой путь выбрать. Я тоже остановился. Не потому, что решил пойти за ней, просто мне некуда было спешить, ведь я махнул рукой на все планы этого дня. Из-за угла показался автобус. Женщина подняла руку, шофёр остановил машину у тротуара, и незнакомка вошла в него. Пока я колебался, автобус тронулся.

«Это разрешает вопрос, — подумал я, приняв равнодушный вид. — Каждый пойдёт своей дорогой.»

Впрочем, сейчас все дороги были моими. Я отправился по широкому бульвару, который, наверно, вёл к морю, и попытался думать о чём-нибудь другом. На бульваре, затенённом большими платанами, было тихо. Проникавший через густую листву деревьев свет казался зеленоватым. Стоящие перед ресторанами столики пустовали. Пустовали и кофейни с лимонными навесами, и магазины, где продавались летние туалеты.

Я медленно шёл по тенистой аллее, и мне казалось, что я, гонимый огненным зноем, погружаюсь в прозрачные глубины прохладной реки. Венеция, конечно, — хорошая вещь, только в этом городе нет ничего, кроме воды и подточенных водой стен. Нужно проплутать несколько дней между этих каменных стен и затем попасть сюда, чтобы понять, что даже самый роскошный мрамор ничто перед хрупкой прелестью зелёной ветки, колыхаемой утренним ветерком.

Я шёл медленно, но бульвар был коротким, и вскоре я оказался на набережной. Насколько хватало глаза, по обе стороны от меня простиралась жёлтая полоса песка, усеянная пёстрыми зонтами и людскими телами. Дальше шла белая кружевная каёмка прибоя, за ней — тёмно-синее море, а над ним — вылинявшая от зноя голубизна неба.

Я пошёл направо, где вдали виднелось казино. Прибрежная улица была застроена современными домами, поэтому мне не грозила опасность пресытиться впечатлениями. Однообразные бетонные коробки с квадратными окнами однообразные хилые подстриженные деревца, однообразны чугунные фонарные столбы с неоновыми лампами и посередине ровная широкая полоса раскалённого солнцем асфальта.

Жара стояла невыносимая, а улице не было конца. Разумнее всего было закончить прогулку и направиться к морю.

За казино я нашёл магазин пляжных принадлежностей и вошёл внутрь. Две женщины тихо разговаривали у кассы. На одной из них было платье с розовой вышивкой. Ничего странного, это была моя спутница. Я поздоровался, но она не ответила мне, ничем не показала, что мы знакомы. Вторая обратила на меня больше внимания, поскольку была хозяйкой магазина.

— Сначала обслужите даму, — сказал я. — Я подожду.

— Вам незачем ждать, — ответила моя незнакомка, словно речь шла о чём-то другом.

Её голос был плотным, мягким, но недружелюбным.

— Как хотите.

Выбрав что-то недорогое и приличное, я расплатился и, попрощавшись с дамами, направился к выходу. Хозяйка проводила меня до дверей. Хорошо, что хоть она проявила любезность.

Я выбрал первый попавшийся пляж и, разумеется, наткнулся на самый дорогой. Это был пляж отеля «Эксцельсиор», а в «Эксцельсиоре» всё было категории «люкс», даже море и песок. Кассир одну за другой отрывал квитанции: за зонт, за матрас, за халат, за кабину… Пока я отсчитывал деньги, кассир взирал на меня с лёгким презрением: «Дорого, да? Тогда зачем ты сюда лезешь?..»

Это презрение не было его собственным. Он позаимствовал его у своих хозяев. Наверно, давно служил им и теперь вообразил, что принадлежит к их миру.

Раздевшись, я пошёл за пареньком, который носил зонты и другие вещи. Нам предстояло пересечь весь пляж, чтобы дойти до свободных мест на самом краю. Вокруг на резиновых матрасах и пёстрых халатах лежали мужчины и женщины с загорелыми телами — красноватыми, золотистыми, светло-коричневыми, шоколадными. Здесь были молодые люди с мускулами атлетов и другие — с жирными спинами. Здесь были старцы — худощавые и полные, с огромными обвислыми животами, здесь были молодые женщины — стройные и расплывшиеся. Здесь были различные люди, они лежали на животе и спине, полулежали, сидели. В общем, это был бы самый обычный пляж, если бы не некоторые мелкие детали, те мелочи, которые отличают избранных, даже когда они голые, от простых смертных. Золотые часы, браслеты, тёмные очки в дорогих оправах, модные халаты, рубашки и шорты, разбросанные по песку, серебряные табакерки и зажигалки. И лица, выражающие скуку или пресыщенность, иронию или подчёркнутую изысканность, и всегда — надменность, беспредельную вечную надменность людей высшего сорта, осуждённых неизвестно за какие прегрешения жить на одной земле с париями.