Моя незнакомка - [29]

Она замолчала. Наверно, думала.

— Не вижу такой профессии.

— Ты могла бы стать учительницей, например.

Ева снова замолчала. Потом сказала:

— А знаешь, это идея.

Она не добавила ничего больше. Но за обедом, когда мы сидели в бистро, снова вернулась к этому разговору:

— Я — между партами, за которыми сидят маленькие девочки. Тебе не кажется это смешным?

— Почему же? Я нахожу, что это чудесно.

Мои слова, по-видимому, успокоили её.

— В сущности, почему бы и нет? Во всяком случае, это нечто такое, что мне нравится. Только за учение надо платить.

— Не беспокойся. Не умрёшь с голода. Не могу обещать тебе луну, но у тебя будет свой дом, книги, тёплая комната и цель в жизни. Или тебе этого мало?

— Это зависит от многих вещей… С тобой этого достаточно. Иметь рядом с собой близкого человека, после стольких лет одиночества. И какого одиночества!..

Мысль об учёбе придавала ей уверенности, открывала перед ней новые перспективы. Она даже пыталась распределить своё время, месячную зарплату, думала, как лучше устроить быт.

В один из таких дней перед нами снова вырос Старик. Похоже, он долго обходил пляжи, разыскивая её, пока, наконец, не обнаружил. Старик взял для себя зонт и матрас и расположился неподалёку от нас, молча поклонившись Еве. На меня он, по обыкновению, не обратил никакого внимания и вообще не беспокоил нас, но я почувствовал, как у меня по телу прошла неприятная дрожь и от его присутствия, и от того голодного взгляда, которым он провожал женщину, когда мы пошли к морю.

— Боюсь, что в один прекрасный день я надаю ему по его хищной роже, — грозился я.

— Оставь его в покое. Он ничего тебе не делает.

— Ждёт.

— Пускай ждёт.

— Ты не сказала мне, что, в сущности, произошло между вами тогда, в ресторане.

— Что могло произойти? Он держался всё время очень мило и благовоспитанно, а когда пили ликёр, предложил мне стать его любовницей. На то бьёт, что, хотя и не обладает качествами двадцатилетнего юноши, но располагает всем остальным, в чём может нуждаться женщина.

— Что же это за всё остальное?

— И я задала ему тот же вопрос.

— Ему стоило просто влепить пощёчину, а не задавать вопросы.

— Нет, пощёчины в «Эксцельсиоре» не в почёте. А кроме того, всегда интересно знать цену, которую тебе дают.

— Какова же его цена?

— Приличная. Не в его характере торговаться из-за машины или туалетов.

— Благодетель, — вознегодовал я, глядя на тёмную толстую спину Старика, лежавшего в нескольких метрах от нас. — Ты думаешь, он не хитрит?

— Зачем ему хитрить? Такие, как он, платят по пятьдесят тысяч за собаку. Совсем естественно, что они несколько больше дадут за женщину.

Разговор раздражал меня, но я не удержался, чтобы спросить.

— А Аполлон с пляжа тоже предлагал тебе подобную сделку?

Её лицо на мгновение потемнело.

— Почти. Только он был к тому же и лицемером. Увидел меня в магазине, принялся крутиться возле него, пригласил провести вместе вечер, прикидывался влюблённым. Хозяйка знала его как богатого и порядочного клиента, что же больше? В первый день он разыгрывал из себя на пляже скромного поклонника. На второй перешёл к разговорам о вечной любви, а на третий, решив, что всё идёт как по маслу, признался, что он, собственно, женат, но это не препятствие, даже напротив, потому что постоянное сожительство убивает чувства.

— Хорошо, что он был женат.

— Почему?

— Потому что иначе мы бы не сидели здесь с тобой.

Она замолчала. Потом призналась:

— Наверно. Тогда я ещё не знала, что люблю тебя.

— Вот как? А когда ты это узнала?

— В тот вечер, когда ты наговорил мне все эти ужасные вещи. Я долго бежала в темноте, потом села на какую-то скамейку. Глаза у меня были мокрыми. Я даже удивилась, что плачу, я, которая думала, что уже не могу плакать, потому что выплакала глаза ещё девчонкой. И поняла, что всё это из-за грубияна-учителя.

— Повезло грубияну, — сказал я. — Повезло, что Аполлон оказался женатым.

— Верно. Давай поговорим о другом. Этот разговор и без того доводит меня до состояния, какое бывает при морской болезни.

Она засмеялась, потом добавила:

— Во всяком случае, если бы я вышла за него замуж, то не только из-за денег. Он был красив и неглуп, и вообще туго набитый кошелёк никогда не был для меня предметом мечтаний. Мне предлагали кошельки.

— Знаю. Давай поговорим о другом.

Я боялся её прошлого как некоего безликого, но постоянно присутствующего врага, который всё ещё имел власть над ней и мог каждую минуту запросто позвать её, и тогда Ева оставит меня и пойдёт назад, покорно склонив голову. Когда мы гуляли вместе, под руку, я инстинктивно избегал рождающих соблазны мест и, проходя мимо модной витрины, дорогого ресторана с хрусталём и серебром или величественной лестницы казино, всегда испытывал неясный страх. Я был спокоен с нею только, когда мы сидели на песке возле моря или вечером в моём номере, обнявшись за плечи, как школьники, и говорили о маленькой квартире, которая ждёт нас где-то вдали, на Менильмонтане, о книгах и прогулках по набережной Сены, а вода глухо билась внизу о старые камни, и этот шум уже не раздражал меня, и паровозные гудки уже не казались мне унылыми, потому что в комнате нас было двое, и я чувствовал у себя под ладонью её тёплое плечо, а моё лицо ласкали её волосы.